Диагноз: любовь
Шрифт:
Оксана устало ссутулилась, Вася закатил глаза, Таня свирепо поджала губы. Ника понимала: они не хотели выглядеть самыми слабыми в глазах шефа. На тренеров всем было плевать, но мнением Веселовского дорожили. Лыжи оставили позади, хотя это, пожалуй, единственное, на что была сейчас согласна Ника. При условии, что Марк окажется за спиной.
А дальше был гусиный шаг. Худшее изобретение физкультурников. Ника приучила свое тело к спортивным нагрузкам, порой даже получала наслаждение после хорошей тренировки в зале. Уверенность в себе, приятное гудение
Пятиться назад на корточках? Это было почти невыполнимо. Ника обреченно опустилась, чувствуя, будто собралась оправиться на глазах у коллег. Ситуацию спасало лишь то, что остальные были в том же положении.
Ткань джинсов опасно натянулась и даже заскрипела, пояс впился в живот. Ника еле двигалась. В любом другом случае отставать было бы спасением: плестись в хвосте и верить, что скоро про тебя забудут. Лучший прием для забегов на длинные дистанции. Но при движении назад Ника была формально впереди, то есть у всех на виду. Ее позорно раскоряченный зад – на виду у всех. У Веселовского.
От нестерпимого стыда Ника зажмурилась. Живот снова заныл, и она сжалась, как могла, боясь, что причина в метеоризме. Господи, пощади! Эта картина будет у него в памяти вечно! Разве сможет он после этого доверить ей деньги компании? Кондитерская «По-чёрному» и не могла начаться с чего-то другого.
Умирая от позора, превозмогая боль, Ника пятилась назад. Пусть хотя бы знает, что она упорная. Шажочек, еще один, еще… Когда тренер отворачивалась, Ника опиралась на руки. Еще немного… Но тут пятка зацепилась за корень, и чтобы не плюхнуться в грязь, Ника отставила ногу. Слишком далеко. Слишком резко. Смачный треск возвестил о худшем, что могло с ней случиться. Нет, это был не метеоризм. Перед законами физики все равны. И предельная растяжимость джинсы с разгромом пала перед габаритами пятой точки. Штаны разошлись по шву.
Ника ахнула, беспомощно дернулась, чтобы прикрыть срамоту, потеряла равновесие и, в последний раз взмахнув руками, опрокинулась навзничь. Все кругом стихло. Она закрыла глаза и, если бы могла, закрыла еще и уши. Ей хотелось отгородиться от всего мира, исчезнуть, отмотать время назад, сделать вид, что сегодня ее здесь не было.
Ника мучительно ждала смеха и издевок. О, случись это в школе… Будь рядом Пашка Исаев… Если правда, что человек может хохотать до смерти, за ним бы уже подъехали коронеры. Позор, господи, какой позор! Попадитесь ей теперь эти чертовы коучи! Выследит каждого! От падения болела почему-то не спина, а живот.
Через закрытые веки она почувствовала, как что-то загораживает свет. Взглянула одним глазком – над ней нависало обеспокоенное лицо Веселовского.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Ты все видел… – убито прошептала она. – На меня все смотрят?
– Так, ребята! – шеф поднялся. – Зарядки на сегодня достаточно.
– Но ведь у нас еще бревно и паутинка… – встряла мерзкая затейница.
– Я сказал:
– Ушли? – тихо осведомилась Ника через несколько мгновений.
– Ага, – Марк сидел рядом на корточках, и в его глазах не было насмешки.
За это Ника будет вечно ему благодарна.
– Спасибо, – она вздохнула. – Можете тоже идти, мне надо встать.
– Я тебе помогу.
– Лучше не надо. Я сама, правда. Не добивайте.
– Кончай выкать! С каждым может случиться.
– Да это не то, что ты думаешь, – окончательно смутилась она. – Мои штаны…
– Я все видел. Разве что дочитать не успел. Видел только «пят». Там было про пятую точку? – теперь уже он не мог не улыбнуться.
Ника в ужасе провела по лицу ладонью.
– Там про пятницу… – нечленораздельно пробормотала она.
– Что-что?
– Там написано «пятница-развратница»!
Веселовский расхохотался.
– Вставай, маленькая развратница. Мы что-нибудь придумаем.
Ника поднялась. Возможно, слишком резко. Возможно, джинсы слишком долго передавливали ее пополам, как сосиску. Но в боку закололо до темноты в глазах.
– Пойдем скорее, а то ты не успеешь все попробовать, – Ника собралась с силами, отряхнулась и прикрыла руками дырку на штанах.
– На, возьми, – Марк протянул ей свою кофту, и она повязала этот тончайший мягкий кашемир поверх пропитанных лесной землей джинсов.
Все-таки он – настоящий принц. Один ее кавалер как-то отказался присесть на парковую скамью, чтобы не испачкать новые белые брюки. А она страдала, разнашивая чудовищные босоножки.
– Зайди ко мне в номер, – предложил Марк.
Понятно, что это был всего лишь жест любезности, но с его баритоном каждое слово приобретало дразнящую двусмысленность.
Проходя мимо веранды, Ника заметила, что Таня уже выкладывает пирожные на стол. Ничего, главное – побыстрее привести себя в порядок, и тогда Марк, наконец, вкусит то, ради чего все затевалось, – ее десерты. Черт, надо было все-таки доползти до УЗИ. Завтра – первым делом в больницу. Только бы сейчас проклятый бок хоть ненадолго стих…
– Что-то ты опять бледная, – Марк внимательно изучал ее лицо, пока они поднимались в лифте в его номер. – Это я на тебя так действую?
– Тебе ли не знать, как ты действуешь на женщин! – отшутилась Ника, выходя.
Но Марк не рассмеялся и повел ее к номеру. Отпер дверь, пропустил Нику внутрь.
– Вероника, – мягко позвал он.
– Можно просто Ника, – она обернулась.
Несколько мгновений Марк смотрел на нее своими теплыми коньячного оттенка глазами. Потом взял за руку, тихонько подтянул к себе. Ника прижалась, забыв о боли в животе, о страхах и даже о дегустации. Он гипнотизировал ее, как гаммельнский крысолов, не оставляя пути к отступлению.
Марк дотронулся до ее лица, наклонился к ней. От него пахло одеколоном, лесом и чем-то неуловимо мужским, и ее ноздри расширились, втягивая воздух.