Диалоги
Шрифт:
Третьей особенностью является использование в качестве элементов конструкции людей, живого материала, в результате чего деятельность конструкторов подвергается моральной оценке, чему в принципе не подвергается никакая другая конструкторская работа.
Наконец, четвертой особенностью является одновременное действие в пределах общественной системы двух видов законов: устанавливаемых и объективных. В обычных машинах действуют только объективные законы. Оба вида законов имеют характер обратных связей, но между ними существует та принципиальная разница, что устанавливаемый закон можно нарушить, не меняя всей системы, в то время как по отношению к объективному закону это невозможно. Ведь устанавливаемые законы обладают карающей санкцией, в которой не нуждаются объективные законы. Между этими видами законов существует достаточно сложная зависимость. Устанавливаемым законом можно изменить действие объективного закона тогда, и только тогда, если этот устанавливаемый закон приводит к структурным изменениям в системе (например, указ о национализации промышленности и земли превращает капиталистическую систему в социалистическую).
ГИЛАС. Для меня это не совсем понятно. Ведь никаким устанавливаемым законом невозможно отменить причинную зависимость человеческих отношений от производственных.
ФИЛОНУС. Да, действительно. Этот
ГИЛАС. Почему ты говоришь то о законах, то о закономерностях?
ФИЛОНУС. Это различие проистекает из аспекта, который бы можно было определить как «конструкторский эмпиризм». Если бы мы знали абсолютно все объективные законы в какой-нибудь области – например, законы атомных переходов, – то мы могли бы, не прибегая к длительным и сложным экспериментам, основываясь на своде этих законов, дедуктивно вывести самые лучшие, самые совершенные планы необходимых нам устройств – к примеру, атомных реакторов или ядерных двигателей. Однако на практике мы никогда не обладаем таким совершенным знанием (и невероятно, чтобы мы когда-нибудь его достигли). Правда, новая теория гравитации Эйнштейна объясняет факты, которых не могла объяснить ньютоновская теория, но она не объясняет всех фактов. Следует предположить, что в дальнейшем возникнет новая, еще более детально отвечающая реальным процессам материи теория гравитации; и этот прогресс будет продолжаться, разумеется, еще века и века. Так вот, для конструктора важны не только объективные законы, уже известные к тому времени, когда он начинает свою работу, но также и законы, до этого времени не изученные. Или же (что на практике фактически одно и то же) еще никто не знает последствий применения законов, приблизительно известных в той области, какой он занимается. Так, например, создавая самолеты по законам аэродинамики, конструкторы не избежали трудностей, вызванных непредвиденным появлением вибрации. Можно обобщить, сказав, что каждое реализованное устройство обнаруживает в своей работе определенные закономерности; часть из них конструктор предвидел, и реализация этих закономерностей входила в его намерения, а часть из них есть проявление известных законов, действие которых в этом устройстве не было учтено. Теоретик, исследуя, например, скопления атомов или звезд, может удовлетвориться известным на данный момент содержанием закона; следует только помнить о предположительных отклонениях, возможных в применении этого закона, о реальном происхождении явлений. Конструктор не может этим ограничиться, он вынужден методом проб и ошибок, методом эмпирического исследования всего комплекса закономерностей, обнаруженных в работе созданного устройства, осуществить, отбрасывая ошибочные проекты, реализацию, в конечном счете признанной единственно верной. И поэтому знания общих законов системы, которое на практике всегда оказывается знанием неполным, недостаточно для окончательного определения усилий конструктора. Можно сказать, что конструктор действует с полным знанием объективных законов, на основании которых функционирует устройство, им конструируемое. Если это утверждение справедливо для всех областей технического конструирования, то в значительно большей степени оно справедливо при проектировании социологических конструкций, где наши познания еще относительно невелики. Это первое основание для отличия законов от закономерностей.
Другим основанием, также обусловленным эмпирическими факторами, является трудность выведения конкретных правил функционирования конкретного устройства из наиболее общих объективных законов. Конечно, не подлежит сомнению, что каждый холодильник подчиняется общим законам термодинамики, однако конструкторы холодильника относительно мало анализируют абстрактные законы термодинамики, значительно больше внимания посвящая технологическим особенностям холодильных установок, то есть закономерностям их функционирования. Здесь мы имеем дело с одной из проблем науковедения, однако ее детальное рассмотрение потребовало бы и времени, и углубленных исследований, а мы, к сожалению, не в состоянии этого сделать. В данном случае нам достаточно в рабочем порядке провести такое различие, какое мы отметили. Универсальным социологическим законам, которые говорят о зависимости человеческих отношений от производственных, подчиняются все общественные системы; но сверх того подобные системы обнаруживают в своем действии определенные, обусловленные данной системой закономерности.
Если маховик паровой машины неправильно рассчитан и не сбалансирован, машина может во время движения развалиться в результате действия центробежной силы. Здесь мы имеем действие законов механики, в то же время в данной конструкции это влечет за собой некий определенный и для нее только характерный эффект (например, резонансные вибрации ряда конструктивных узлов). Такое явление мы назовем закономерностью, которая будет прослеживаться в работе всех подобных, то есть изготовленных по тому же самому чертежу машин. Эту недоработку, из-за которой самопроизвольно возникает вибрация, мы можем устранить, заменяя, то есть совершенствуя, чертежи конструкции, что, естественно, никак не нарушит универсальных объективных законов, которым подчиняется устройство. Аналогично можно устранять какие-либо негативные явления, проявляющиеся в функционировании общественной системы, – внося изменения в ее устройство, и эти изменения можно внести устанавливаемым законом. Суть проблемы в том, чтобы устанавливаемый закон касался бы реальных и объективных причин явления, его системного источника, а не маскировал существующие нарушения.
ГИЛАС. Как это – «маскировал»?
ФИЛОНУС. Так, именно маскировал. Объективные динамические закономерности общественной системы могут серьезно препятствовать действию в этой системе необходимых для ее функционирования установленных законов.
ГИЛАС. Ну, этого я уже совсем не понимаю.
ФИЛОНУС. Я тебе это поясню на несколько устрашающем, но тем не менее представляющем неплохую аналогию примере. Представь себе, что на корабле по океану плывет путешественник. Корабль качает во время шторма. У путешественника начинается морская болезнь. Это проявление объективных
ГИЛАС. Да, теперь понятно. Правда, этот твой путешественник – он мог бы и не справиться с проявлениями морской болезни, но это, наверное, к делу не относится?..
ФИЛОНУС. Очень даже относится, друг мой. Ты затронул тему исключительной важности. Объективные законы биологических и общественных механизмов – а если говорить в более общем смысле, закономерности функционирования систем с обратной связью – имеют характер не четко детерминированный, а статистический, и поэтому иногда можно создавать видимость нарушения этих законов. Я говорю «создавать видимость», потому что подобное нарушение является исключением из статистически обязывающего правила. Путешественник воздержится от кормления рыб вероятно, но не обязательно. Что же касается статистической природы закономерностей общественных систем, то суммирование большого количества единичных процессов приводит к их стабильной – за редким исключением – регулярности, а тем самым возрастает предугадываемость их действия. Конечно, может обнаружиться какой-нибудь капиталист, который в припадке филантропии или помутнения рассудка подарит свою фабрику рабочим, но чтобы одновременно все капиталисты пожертвовали пролетариату свои фабрики, производя тем самым преобразование существующей общественной системы, без всякого сомнения, исключено. Подобным образом в сосуде с холодной водой могут находиться отдельные молекулы, обладающие скоростью, соответствующей температуре кипения, но статистически невероятно, чтобы эта стремительность овладела внезапно по какой-то случайности всеми одновременно частицами и чтобы вследствие этого холодная вода в кастрюле без притока тепла самопроизвольно закипела.
ГИЛАС. А что ты скажешь об общественном автоматизме, о котором ты уже упоминал?
ФИЛОНУС. Эта проблема возникает в процессе детального анализа нашей модели. Давай начнем изучать эту модель именно с данной проблемы. В капиталистической модели прослеживается глубоко укорененная независимость экономических процессов от процессов управления. Эти первые, доминируя над вторыми, устанавливают очередность в развитии общества. Обратная связь соединяет власть (центр) с периферией (обществом). Экономические же обратные связи (продукции, товарообмена) центра не имеют: этот обмен, то есть процессы производства материальных ценностей и торговли ими, в принципе «периферичен» (у него отсутствует единый центр, аналогичный центру власти). Именно в области экономических обратных связей, то есть в соединениях параметров спроса и предложения, действует в капиталистической системе автоматизм. Автоматизм всегда возникает там, где личные интересы индивидуума совпадают с общественными потребностями. Например, производитель лично заинтересован реагировать увеличением предложения на рост спроса. Однако это всего лишь элемент значительно более широкой проблемы. Автоматизм общественной динамики проявляется в том, что во всех отраслях существует равновесие между потребностями и их удовлетворением. Все общественно необходимые профессии всегда «без вакансий», хотя в принципе в капитализме отсутствуют специальные органы, которые планировали бы такое «занятие вакансий». Это результат постоянного «давления» экономических условий, которое можно сравнить с биологическим кровяным давлением, с той экспансивностью развития, которая, действуя органично в процессах эволюции, создает условия для жизни где только возможно. Или на другом примере: как максимального насыщения раствора можно достичь автоматически, помещая этот раствор над слоем нерастворенной соли, так и максимальное насыщение общественных потребностей достигается в результате создания резервной армии труда. «Давление» экономических условий означает в отношении отдельных членов общества навязывание им в качестве индивидуальной мотивации функционирования стремления к получению средств на содержание. В новой модели эта мотивация должна, на основании теоретического плана, уступить место другой, а именно: сознанию общественной полезности труда. Следует отметить, что это самое слабое место в теоретических основах плана. Этот тезис по умолчанию предполагает, что к активной деятельности человека побуждают результаты его предыдущего труда, иначе говоря: работник, оценивая общественную полезность своего труда, прикладывает максимум стараний, чтобы работать как можно лучше и как можно больше.
Современные способы производства, основанные на привычном разделении труда, приводят к тому, что рядовой сотрудник обслуживает лишь очень незначительный участок производственного цикла. Люди, чья работа охватывает весь цикл, являются в обществе исключением (представители творческих профессий, ученые, ремесленники-прикладники).
Таким образом, каждый работник вносит частичку, каплю в океан, созданный трудом всего общества. При таком характере процессов обнаружить собственное участие в общественном производстве чрезвычайно трудно. Естественная динамичная согласованность общественной системы тем больше, чем в большей степени интересы отдельного члена общества, то есть субъективное обоснование деятельности, совпадает с общественным интересом. Абстрагирование индивидуального трудового вклада в сумму коллективного производства, вызванное современным разделением труда, делает практически невозможным возникновение спонтанной, постоянной и свободной от индивидуальных проблем мотивации к действию без опоры на фактор личной экономической заинтересованности. Поэтому в действительности новая экономическая система нуждается в разнообразных компромиссах, а также создает определенные общественные устройства, заменяющие субъективную мотивацию к действию. Мы об этом еще поговорим.
В конечном счете решают цифры, показывающие, что производительность труда одного работника после сорока без малого лет эксперимента при капитализме остается более высокой по сравнению с личной производительностью труда в новой системе. Это явно свидетельствует о том, что вектор личной мотивации, даже с применением специальных общественных устройств, долженствующих усиливать человеческую активность, не совпадает с вектором общественных потребностей в такой значительной степени, как при капитализме.