Диалоги
Шрифт:
ГИЛАС. Какой же ты видишь выход из ситуации и в чем – надежду?
ФИЛОНУС. Тогда как предварительные условия построения новой общественной системы везде одинаковы – я имею в виду национализацию средств производства, ликвидацию крупного землевладения, а также существование системы общих директив (плана развития по отраслям), то в подавляющем количестве областей можно предпринимать действия, сильно отличающиеся друг от друга, и на сегодняшний день еще не известно, какие из них лучше, а какие хуже. По крайней мере это неизвестно по отношению к огромному числу вероятных реконструкций, которые вообще не были апробированы. Очевидна огромная ответственность за развертывание подобного рода экспериментов, которые заключаются в организации отношений между людьми в соответствии с определенным структурным планом, выбранным из большого числа возможных, а также в организации создания модели общества, еще не испытанной историей, в течение по крайней мере почти двух десятков лет, поскольку только за такое время могут проявиться в качестве закономерностей системы, а не как случайные и временные колебания параметров – ее собственные осцилляции. По истечении этого периода можно ответить на вопрос, заданный экспериментом: «да, это соответствующая структура» или: «нет, это плохая структура, следует от нее отказаться и начать создание другой, с измененными таким-то и таким-то образом обратными связями». Очевидно, что лучше отказаться
ГИЛАС. Если я правильно тебя понял, ты считаешь, что соответственная трансформация социалистической системы приведет в конце концов к возникновению структуры, близкой нашей «идеальной модели», да?
ФИЛОНУС. Я считаю, что это возможно, однако не знаю, сколько еще попыток, крушений, экспериментов, неудач, сколько лет и усилий отделяет нас от этой цели. Рассуди, во-первых, что для общества, которое в процессе эксперимента оказалось – в результате кумулятивного воздействия целого ряда осцилляций на мировое производство – в тяжелом экономическом положении, самой насущной проблемой станут уже не поиски самого верного конструктивного пути к идеальной модели, а стремление найти кратчайший путь максимального улучшения общественной жизни, а ведь первое – отнюдь не то же, что и второе. При негативном результате опыта часто возникает необходимость принимать какие-то компромиссные решения. Во-вторых, так же, как существует предельная сложность сети, точно так же должна иметь место и предельная, максимальная сложность общественной системы. Это значит, что число элементов, из которых состоит система, по крайней мере небезразлично для его динамики. Оптимальная структура для небольшого государства может оказаться совсем не оптимальной для гигантского, и наоборот. Централизованная система в небольшом обществе может действовать с меньшими перебоями, чем в обществе весьма многочисленном.
ГИЛАС. Ты считаешь, что такая закономерность действительно существует?
ФИЛОНУС. Можно предположить, что да, но это гипотеза, не подтвержденная достаточным количеством наблюдений. Во всяком случае, создается впечатление, что одна и та же централизованная модель не разрушается при определенных условиях и действует в государствах разной величины при разном применении силы для гашения осцилляции; в большом государстве необходимо, понятное дело, более значительное применения силы, чем в малом, из чего можно сделать ложный вывод о том, что правители большого государства обладают большей объективной склонностью к автократическому порядку, к тирании, чем главы малых стран. По существу, здесь обнаруживается только проявление определенной динамической закономерности, столь же объективной, как и та, по которой у слона такие огромные ноги по сравнению с любым другим, меньшим, чем он, млекопитающим.
Так вот, поскольку параметры производства и коллективной жизни в разных странах различны, было бы абсурдом предполагать, что все они могут одинаковым образом приняться за создание новой общественной системы. В конце концов, посмотри – в-третьих, ведь система, которая обеспечивает членам общества максимальное благосостояние, не удовлетворяет еще всех наших приведенных выше требований, поскольку обеспечение такого благосостояния является только определенным элементарным и очевидным минимумом – в то время как ценность этой идеальной системы должна обнаруживаться выше этой границы, в виде постоянной тенденции к развитию, гарантирующей рост степеней свободы личности при одновременном сохранении адаптационной свободы системы в целом. А значит, мы обязаны эту модель, в которой без перебоев работающая по принципу общественного автоматизма производственная машина поставляет людям все, что им нужно для жизни, рассматривать лишь в качестве этапа, а не предела развития и поисков. Как мы уже отметили вначале, общественные системы имеют нелинейный характер, что означает изменение динамических закономерностей с течением времени, поэтому никакая из этих систем не может существовать вечно, если функции системы проявляются в неизменяемой структуре произвольно длительное время. Любое изменение инструментов творчества становится причиной трансформации общественных параметров, и тогда прежде вполне стабильная модель в новой ситуации может разладиться.
Таким образом, человечество находится на перепутье огромного количества возможных дорог, а не просто двух, из которых одна ведет в социализм, другая в капитализм. Из них многие, по сути своей квазисоциалистические в своем начале, могут привести обратно к той или иной версии капитализма (не обязательно индивидуалистического – возможен, например, и государственный капитализм). Многие другие пути, имея те же самые исходные данные, посредством применения различных директив функционирования ведут к системам, внутренне непрочным, существование которых невозможно без применения силы. Это системы с самопроизвольной осцилляцией, постоянные по принуждению. Принципиальным недоразумением является предположение, что невыносимую для человека участь в такой системе можно изменить на лучшую посредством уничтожения принуждения в качестве метода управления людьми и производственными процессами. Это уничтожение принуждения лишь вызовет увеличение осцилляции, которая, уже ничем не сдерживаемая, очень скоро может привести к катастрофе, потому что такой способ действий можно сравнить с неограниченной подачей пара в машину без автоматического регулятора. Периодические колебания политической линии в централизованной системе являются как раз проявлением представленной выше закономерности, когда при каждом уменьшении действия силы происходит такое возрастание количества внутренних сбоев, что власть, опасаясь потерять контроль над общественными процессами, внезапно вновь оказывается вынуждена активизировать действие силы. Этот процесс, в котором не один интеллектуалист усматривал какие-то особенные элементы «демонизма правителей», по сути своей является обычной динамической закономерностью системы, не имеющей
В завершение – поскольку мы все время говорим о возможных общественных конструкциях – есть пути, ведущие к прочным системам, обеспечивающим постоянный рост производства, потребления и удовлетворения всех жизненных потребностей, а также расширения свободы личности – но не все из них обеспечивают тем самым развитие в направлении последующих, не менее прочных форм общественного существования людей.
ГИЛАС. Это различие мне непонятно.
ФИЛОНУС. Это могут быть системы, в высшей степени восприимчивые к изменениям средств производства и техники. Так, например, полная автоматизация производства, которая вообще перечеркивает само существование капиталистической системы, также и для социалистической системы создает серьезные трудности, поскольку навязывает необходимость создания новых общественных и индивидуальных целей деятельности за пределами производства материальных ценностей. Поэтому прогресс автоматизации должен идти параллельно с постепенным, без потрясений преобразованием широкого выбора профессий, говоря в более общем смысле, человеческих занятий – в сторону индивидуального и коллективного творчества всякого рода, творчества, не связанного с производством материальных ценностей так непосредственно, как это происходит сейчас.
Как видишь, идеальная общественная система характеризуется не только наличием общественного автоматизма, но сверх того – определенным «запасом прочности», внутренней сопротивляемостью к изменениям и перебоям, проистекающим снаружи или изнутри. Конечно, речь идет не о запасах силы, а о резервах адаптивной способности, о свободе и гибкости приспособления.
Наше время, друг мой, время первых проб и ошибок, эпоха, несомненно, насколько героическая, настолько и трагическая, и наверное, в большей степени определяет дальнейшие судьбы рода человеческого, чем любой другой период в истории. Разум, доброта и смелость – вот что больше всего необходимо в это время.
ГИЛАС. Таким образом, ты утверждаешь, что человечество вступает сегодня в «эпоху проб и ошибок» построения лучшего мира? Воистину трудно вообразить масштабы этой концепции, поскольку она говорит ни больше ни меньше как о превращении миллионных человеческих масс в материал для эксперимента, ретортой для которого станет земной шар. Ты говоришь о неизбежных ошибках, однако не противоречишь ли ты сам себе? Ведь раньше ты говорил о возможности – правда, теоретической – конструирования общественных моделей в некоем гигантском электромозгу. Не следует ли из этого, что люди должны подождать, пока не накопят достаточно технических знаний и не разработают теорию, чтобы проводить испытания моделей, прежде чем предпримут действия в масштабах целых народов? Не являются ли мероприятия, проводимые современными социологическими конструкторами, тем же самым, чем были предпринятые в десятых годах ХХ века попытки пересечь Атлантику на первых примитивных самолетах?
ФИЛОНУС. Электронный мозг, который мог бы представить модель, полностью соответствующую по сложности общественной системе, должен был бы обладать такой же сложностью, какой обладает система из нейронных сетей отдельных личностей; таким образом, он должен был бы состоять из почти триллиона элементов. Создание такой системы невозможно даже через тысячу лет. Поэтому единственным выходом было бы ограничиться упрощенными моделями. Что это значит? Это значит, что электронный мозг, используемый социологами-конструкторами как замена реального общества, оперировал бы в качестве элементов не эквивалентами реальных нейронных сетей, а своего рода «синтетическими параметрами».
ГИЛАС. Я тебя не понимаю.
ФИЛОНУС. Дело обстоит так: когда нам надо рассчитать путь какого-нибудь небесного тела и мы используем электронный мозг, который и производит расчеты, нам отнюдь не требуется создавать внутри этого электронного мозга модель небесного тела, равную по сложности оригиналу. Тело это состоит, ясное дело, из триллионов и квадриллионов атомов, однако мы вовсе не должны создавать математическое соответствие, единичную репрезентацию каждого из составляющих атомов этого тела, для наших целей достаточно всего лишь ввести в вычислительную машину ряд «синтетических параметров», то есть массу этого тела, его положение по отношению к другим телам, его относительную скорость и т.д. Скорости отдельных атомов, из которых состоит это тело, разумеется, отличаются от нашей средней, но эти различия не имеют никакого практического значения. Так вот, в какой-то степени аналогичный метод следовало бы применить к скоплению человеческих атомов: поскольку их однозначное представительство в электронном мозге (в связи с неизбежными осложнениями) исключено, нам придется провести предварительную селекцию параметров общественной жизни и существенными, репрезентативными, а также определяющими для динамических закономерностей совокупности признать только некоторые из них. Однако тут кроется огромная опасность. Как тебе известно, электронный мозг производит вычисления согласно определенной теории – применительно к небесным телам это будет астрономическая теория, а конкретно – теория гравитации. Если бы мы применили ньютоновскую теорию, возникли бы небольшие отклонения от реальности, которые можно было бы уменьшить, только применив лучшую теорию, каковой является эйнштейновская. Эта новая теория требует ряда параметров, которые предыдущая теория не учитывала. По отношению к обществу наблюдается очень близкая аналогия: параметры, существенные для динамики одной системы, могут быть несущественными или недостаточными для того, чтобы судить, какой будет динамика другой системы. Какие-то особые психические свойства, какие-то скрытые способности в одной системе могут не играть никакой роли. Если мы не учтем их в предварительном отборе и разработаем с помощью электронного мозга якобы «идеальную» систему, может оказаться, что в действительности она ничего общего с идеалом не имеет, поскольку в ней сосредоточиваются и проявляются такие человеческие черты, которые мы отбросим как несущественные. Таким образом, нет никакой гарантии, что наш предварительный отбор существенных параметров верен. Я даже не напоминаю о нелинейной характеристике общественных систем, серьезно затрудняющей задачу. Даже когда люди создадут электронный мозг, который социологи смогут использовать в качестве модели (от чего сегодня мы еще очень далеки), то это устройство в состоянии будет совершенно определенно давать только негативные ответы (то есть что определенная общественная система несовершенна) и никогда – позитивные (а это значит – никогда не может быть уверенности, что система, электронная модель которой действует безукоризненно, в реальности будет функционировать точно так же). Кроме того, создания даже этого упрощенного электрического устройства придется дожидаться по крайней мере целый век – в то время как единственный на сегодняшний день конкурент социалистической системы – система капиталистическая – без сомнения, пребывает в завершающей стадии своего развития, о чем свидетельствует хотя бы проблема автоматизации. Что потом? Человечество ведь ждать не может...