Диана де Пуатье
Шрифт:
Такой же энтузиазм выразил и юный дофин Франциск в письме от 13 ноября 1550 года: «Будучи со своим королем и кузиной де Валентинуа, бесспорно, не ошибусь, высказав, какое удовольствие получил я в Ане, увидев столь красивый дом, чудесные сады, галереи, вольеры и множество других дивных и хороших вещей, и я никогда не спал лучше, чем в большой постели, расстеленной для меня в спальне моего короля».
А Габриэль Симеони в письме к парижскому прево, отправленном из Ане 28 апреля 1554 года, вторит хвалам роскошеству приема, который там оказывали гостям: «Мадам де Валентинуа весьма печется обо всех и постоянно устраивает пиршества и развлечения королю, королеве и прочим персонам […]. Вчера король так страстно преследовал оленя, которого, впрочем, так и не убил, что ныне утром чувствовал себя нездоровым и трапезовал у себя в спальне, а Мадам устроила в садах пир монсеньорам кардиналам Лотарингскому, д’Альби, Вандомскому
Для того чтобы устраивать охоты, необходимо располагать немалым пространством. Диана не стала ждать восшествия на престол своего царственного любовника, чтобы увеличить свои угодья. Для расширения парка ей пришлось сделать множество приобретений. Так, 4 февраля 1546 года она купила у Жанны Бурж, супруги Антуана Бланшиссона, одного из псарей монсеньора дофина, арпан полей. В следующем году 12 мая Диана добавила к своим землям «имущество, включающее несколько групп зданий», а 29 августа 1548 года купила еще один сад. окруженный стенами. В общем, Диана не упускала возможности приобрести любую пядь земли [470] .
470
Ср. J. d ’Orliac, ук. соч., стр. 200–201.
Это расширение территории — цель, преследуемая с редким постоянством, — не так уж дорого обходилась по сравнению с тем, что она вкладывала в строительство. Сумма расходов по счетам за 1557 год достигала 16 278 ливров. Жан Менар, сеньор де Ла Менардьер, владетельный сеньор Сент-Обена, Филипп де Майи, а также Жак де Пуатье и Пьер де Пуатье, архидиакон Кутанса, кузен герцогини, посещали ее владения, распоряжаясь покупками и продажами. Особый контролер, Жан Дюкенуа, проверял расходы. Секретарь выплачивал мелкие суммы наличными, выданные местным казначеем, который пребывал в подчинении у казначея генерального. По каждому владению был свой сборщик податей. Последние шли на уплату жалованья духовнику, капеллану-исповеднику, клиру часовен и алтарей, судьям и персоналу, обслуживавшему воды и леса, садовникам, чиновникам, а также лакеям из конюшен и псарен, зверинцев, птичьих вольеров, кухонь и домашней обслуге.
Счета показывают, что сад, как и в Шенонсо, был предметом особых забот хозяйки дома. Садовники Жак Малле и его сын Клод расписывали там причудливые арабески, окаймленные карликовым кустарником и украшенные цветами, чьи краски гармонировали с цветом черепицы, кирпичной кладки и подкрашенного песка, окружавшего здания. На перекрестках аллей были установлены мраморные вазоны, увенчанные урнами. Гости, и в их числе особенно поэты, оказывались весьма чувствительны к этой оригинальной версии сада на итальянский манер.
Спуститься из замка в сад можно было по галерее, полуутопленной в земле, и через криптопортик, для которого флорентийский астролог Габриэль Симеони предложил роспись во славу Дианы и короля [471] . «В первой части это женщина, олицетворяющая земли Ане, с тремя башенками на голове и охотничьим соколом на левой руке, а ее колесницу везут олень и кабан — животные, изобилующие на этих землях, правой же рукой она делает знак королю. Надпись гласит: „Это он позволил пастись моим быкам и овцам“». Диана и в самом деле не употребляла и не предлагала гостям ничего такого, что не производили бы ее владения: впрочем, она этим обстоятельством весьма гордилась, о чем свидетельствует надпись, выведенная в столовой золотыми буквами.
471
F. Bardon, ук. соч., стр. 57.
Часть вторая посвящалась королю. Симеони представил его всемогущим судией над делами мира сего: «Я приказал изобразить голову в виде солнца ради его величия, остальную часть фигуры — в виде символа мира, а в правую руку вложил боевой меч со следующим девизом: „Готов как к тому, так и к другому“».
Третья часть воспевала «божественность Дианы»: «Я распорядился начертать Диану с земным шаром в виде золотого яблока в правой руке и горящим факелом — в левой. Колесницу ее влекут лань и бык, а надпись гласит: „Целомудренная Диана возвышает и ведет за собою мужчин благодаря своей порядочности“. Образом золотого яблока я хотел подчеркнуть богатство и могущество означенной дамы, а факел означает свет, даруемый Дианой, как это часто изображалось на оборотной стороне античных медалей, в том числе на одной бронзовой из Фостина, найденной мною в этом городе, — там виден и факел, и символизирующий богиню полумесяц на плечах».
Куда
У современных поэтов это место изысканных увеселений вызывало немалый восторг. Йоахим дю Белле воспевал его в сонете 159 своих «Сожалений» [472] :
Вашего ДиАне (по имени вашему я называю Ваш дом в Ане) дивная архитектура, Одухотворенный мрамор, живая живопись Заставляют считать его прекраснейшим: Чудные золоченые панели, блестящая часовня. Великолепные башни, богатая кровля. Сад, затканный вечной зеленью. Живой фонтан с вечным источником: Сии творения (Мадам) тому, кто их созерцает, Напоминают совершеннейший образец античности. Показывают искусство и восхитительную щедрость. Но величайшая кротость в сочетании с величием И благословенная Звезда — с мудростью Делают вас куда более всего этого достойной изумления.472
F. Bardon, ук. соч., стр. 51. J. du Bellay, «Po'esies»,'ed. M. Hervier, vol. II, Paris, 1954, p. 366.
Оливье де Маньи тоже посвящает «Оду»воспеванию красот и очарования «садов Эвне». Для него, как и для дю Белле, поместье являет собой волшебный союз «мудрости», «добродетели» и всемогущества. Поэт воздает по заслугам и целомудренной вдове великого сенешаля, и подруге Аполлона одновременно.
Ронсар в стихотворении, написанном в 1556 году, описывает дворец Ане как истинный храм богини, вернувшейся на землю [473] :
Если б я мог, Маньи, достигнуть благодаря милости Нашего д’Авансона расположения той. Что носит сто тысяч имен из-за своего воздействия И трижды меняет лик: Возле садов Ане, в прелестном месте, Я запечатлел бы ее достоинства в бессмертных письменах И всех могущественных богов, идущих за нею. Когда, повесив на шею рог, она мчится на охоту…473
F. Bardon, ук. соч., стр. 51. Р. de Ronsard, «OEuvres compl`etes»,'ed. Laumonnier, vol. VII, Paris, 1934, стр. 399.
Диана де Пуатье — это новая Диана, более совершенная, чем прежняя. Лесть поэтов, основанную на мифологии, более ничто не сдерживает. Дю Белле умоляет ее добиться от возлюбленного покровительства искусству и, стало быть, девяти музам [474] :
Сделай же так, святая Диана, Чтобы сей добродетельный король, Исчерпав силы неугомонного Марса, Изредка прислушивался К голосам девяти Дев.474
F. Bardon, ук. соч., стр. 74. J. du Bellay, «Po'esies»,'ed. M. Hervier, vol. IV, Paris, 1955, p. 274–278.