Диана: одинокая принцесса
Шрифт:
Пока общественность обсуждала поведение принцессы, Диана пошла дальше и разрушила еще один миф о смертельном недуге. В феврале 1989 года она посетила Медицинский центр в Гарлеме, Нью-Йорк. На этот раз Диана взяла на руки ВИЧ-инфицированного ребенка.
«Я только потом уже осознала огромное значение этого поступка. Фотографии принцессы с ребенком на руках буквально на следующий день облетели весь мир! – вспоминает заведующая педиатрическим отделением больницы. – Но самая удивительная вещь произошла потом. Люди стали звонить к нам в больницу и говорить: „Мы и понятия не имели о детях, больных СПИДом, до визита принцессы
Первым другом Дианы, скончавшимся от СПИДа, стал искусствовед Адриан Уорд-Джексон.
– Это было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы помогли мне пройти этот путь… – обратился он к принцессе Уэльской.
– Конечно, я вам помогу, – ответила Диана[31].
Адриан включил ее в список людей, которых он хотел бы видеть рядом с собой в момент смерти. Принцессе польстило подобное отношение. Она попросила Патрика Джефсона приобрести для нее специальный пейджер, по которому Адриан или его друзья смогли бы в любой момент связаться с ней и сообщить, что назначенный час настал.
Состояние Уорд-Джексона резко ухудшилось в августе 1991 года. Уколы морфия уже не помогали, и его срочно перевезли в расположенную неподалеку от Паддингтонского вокзала больницу Святой Марии.
Посещения Адриана не прошли незамеченными. У входа в больницу дежурили несколько десятков корреспондентов, мечтавших запечатлеть Диану на пленку. Во избежание ненужной публичности брат больного договорился, чтобы Диана проникала в больницу инкогнито, через служебный вход. Однако принцесса отказалась воспользоваться этой возможностью.
«Она сказала: „Меня не запугают“, – вспоминает один из ее друзей. – Затем, чтобы пройти незамеченной в больницу, Диана стала каждый день менять свою внешность. Похоже, эта игра в переодевание доставляла ей удовольствие. Она напоминала молоденькую девчонку, которая, с одной стороны, хотела избежать встречи с папарацци, но с другой – ей нравилось их дразнить»[32].
Вообще, игра в переодевание Диане не только нравилась, но и хорошо удавалась. Симона Симмонс вспоминает, как во время одного из визитов в Кенсингтонский дворец дверь ей открыла незнакомая женщина. На ней были очки, туфли-лодочки, блузка, пиджак и темная юбка ниже колен.
– Я – новый секретарь принцессы, – сказала незнакомка. – Не желаете выпить чашечку чая?
Только потом, когда они уже прошли в гостиную, женщина скинула с себя парик, очки и, засмеявшись, закричала:
– Да это же я!
Симона была потрясена. Парик, незнакомый наряд – все это понятно, но принцессе удалось изменить свою манеру говорить, мимику и даже язык тела[33].
Лицедейство лицедейством, но Диана была членом королевской семьи, и она должна была следовать предписанным правилам. Во второй половине августа принцесса покинула Лондон и отправилась в Балморал. В понедельник 19 августа с ней связалась близкая подруга Уорд-Джексона Анжела Серота и сообщила, что Адриан умирает. Не спрашивая разрешения королевы – чем, разумеется, вызвала огромное недовольство венценосных особ, – Диана в срочном порядке отправилась в столицу, преодолев за одну ночь тысячу километров.
У постели умирающего вместе с Анжелой она провела четверо суток. Даже находясь при смерти, будучи уже не в состоянии
«Глядя, как спокойно Адриан умирает, я поняла, что значит смирение», – делилась принцесса своими переживаниями[34].
23 августа Адриан Уорд-Джексон скончался. Спустя шесть дней, 29 августа, принцесса Уэльская вновь нарушила протокол, появившись в часовне Гросвенора в Мэйфейре на мемориальной службе в честь своего друга, обычного британского подданного, в жилах которого не текла королевская кровь.
Активная деятельность Дианы в борьбе со СПИДом оказывала огромное воздействие и на саму принцессу. Сострадая людям, которые в этом нуждались, она научилась преодолевать собственные страдания. Стараясь помочь чужой боли, принцесса чувствовала, как ее собственная отходит на второй план, вытесненная более сильными и благородными эмоциями.
Очевидцы никак не могли понять этого, но после общения с умирающими и тяжелобольными людьми – жизненный опыт, после которого обычно испытывают угнетенное состояние и упадок сил, – принцесса, наоборот, оживлялась. Диана сама однажды призналась после посещения хосписа, что до того, как войти в помещение, «чувствовала себя отвратительно», а после – «Я ухожу и ощущаю себя на вершине»[35]. Это удивительно, но между Дианой и теми людьми, которым она сопереживала, устанавливался уникальный в своем роде энергетический контакт. От общения Дианы с больными лучше становилось всем – и больным, и самой принцессе. Не зря в конце своей жизни она была уверена в том, что обладает целительной силой.
Вторым важным моментом в борьбе против СПИДа стало изменение общественного статуса Дианы.
«Впервые, глядя на фотографии принцессы в газетах и журналах, люди обращали внимание не на то, во что она одета, а каким видом деятельности она занимается», – прокомментировала эту метаморфозу Сара Брэдфорд[36].
Наконец-то, после стольких лет поиска, Диана нашла свое призвание. Она осознала, что рядом тоже есть горе, и благодаря своему общественному положению она может сделать так, чтобы его стало меньше.
Ей хотелось и дальше применять свое положение и способности во благо, и на рубеже нового десятилетия Диана устремилась к новым рубежам.
На минном поле
В феврале 1992 года Диана совершила поездку, которой суждено будет оказать огромное влияние на ее духовную жизнь. Принцесса посетила хоспис матери Терезы в Калькутте.
По возвращении в Кенсингтонский дворец среди прочих записок, которые супруга Чарльза любила развешивать на холодильнике, зеркалах и всевозможных предметах мебели, появился лист синей писчей бумаги со следующими словами:
«Наконец, после стольких лет поиска, я нашла свой путь. Когда я приехала в хоспис матери Терезы, сестры милосердия специально для меня спели торжественный гимн. Это было незабываемое духовное переживание. Я буквально воспарила духом. Эмоции были настолько сильны, что они не смогли не оказать на меня огромного воздействия. Я только теперь поняла, что всем своим сердцем, всей своей душой хочу заниматься этим делом в глобальном масштабе»[1].
С самой матерью Терезой принцесса встретилась позже – в Риме, где восьмидесятидвухлетняя основательница Ордена милосердия восстанавливалась после перенесенного инфаркта.