Дичок
Шрифт:
– - Ишь ты!
– - проговорил Макар и замолчал. Хлебнув щей, он проговорил: -- Ладно, я бодяги-то тебе дам…
– - Дай, пожалуйста, а то просто беда! Парень измучится совсем.
Поев наскоро, Макар вылез из-за стола, сходил в горенку, принёс щепоть бодяги и, отдав Якову, стал объяснять, как её употреблять. Яков слушал Макара внимательно, хлопал глазами, но, видимо, ничего не понимал. Макар заметил это, сразу оборвал объяснение и проговорил:
– - Да постой, я сам пойду погляжу, какой ушиб-то, и сделаю, что надо.
– - Пойдём, пожалуйста.
Макар оделся, они вышли из избы и направились
Подходя к дому Якова, Макар вдруг услыхал за воротами, внутри двора его, какую-то возню, звонкие удары по чему-то и бабье взвизгиванье: "Вот тебе, вот тебе, вот тебе, идол!" Когда они вошли в калитку и Макар взглянул во двор, то увидел, что Соломонида, жена Якова, держала в поводу обротанного [Обротанный; оброть -- пеньковая конская узда без удил, с одним поводом для привязи.] полуторагодовалого жеребёнка и здоровою палкой лупила его по чём попало. Жеребёнок рвался, метался, бросался во все стороны, но баба крепко держала за повод и немилосердно тузила его. При виде мужиков баба бросила палку, сняла обротку, жеребёнок рванулся в сторону и ударился боком о забор так, что сейчас же отскочил от него, как мяч, и не удержался на ногах. Потом он быстро вскочил снова на ноги, сделал круга два по хлеву и, забившись в угол, остановился там, дрожа всем телом и пугливо всхрапывая. Макару стало жалко его.
– - За что ты его?
– - спросил он бабу, приподнимая шапку.
– - За парня проучила,-- проговорила, еле отпыхиваясь, баба,-- не будет другой раз лягаться, пёс… Ах ты, сокрушитель этакий!
– - Так его и надо, озорника!
– - одобрил бабу Яков.-- Он скоро всем проходу не даст! Такую замычку [Замычка -- обычай, привычка.] взял, ни на что не похожее. Корму задаёшь и то боишься, как бы не саданул. Приложит уши и глядит!
Макар ничего не сказал. Они вошли в избу. Парень сидел около стола и, придерживая рукой ушибленное место, раскачивался всем туловищем и тихо стонал. Макар недолго думая начал растирать ему ушибленное место бодягой.
Растерев и завязав ушиб, Макар сел на лавку. Яков, Соломонида и парень в один голос стали жаловаться ему на лошадиный покон.
– - Лошади по делу цены нету, коли бы не такая злючка, а злючка ни на что не похоже! В запряжке-то и то охмыляется, а когда без сбруи, лучше не подходи! А в стаде, когда ловить вздумаешь, просто наказание: ходишь, ходишь за ней, не поддаётся, да и всё тут.
Макар долго молчал, потом поворотился на месте и проговорил:
– - Удивительное дело, что вы за чудаки! Что вы скотину-то за столб бесчувственный считаете, али за колоду какую? Сами незнамо как обходятся с нею да ещё ропщут!
– - А как же обходиться с ней ещё?
– - спросила удивлённая Соломонида.
– - Помягче. Будешь помягче обходиться, и она посмирней будет…
– - Что же, с ней теперь бобы, что ли, разводить?
– - сказал недовольным голосом Яков и стал набивать трубку.
– - Не бобы разводить, а кротости побольше иметь! У вас ведь как,-- чуть маленько, и кулаком её в морду, баба рогачом, парень чем попало! Ономнясь [Ономнясь -- недавно, несколько дней тому назад.] я сам видел, как парень ваш свёл кобылу-то в ночное, спутал её, снял оброть, да как грызлами [Грызла -- железные удила у узды, местное название. (Примеч.
– - Это не оттого!
– - сказал Яков.
– - Как -- не оттого? Попробуй-ка с ней лаской-то обращаться, другой свет увидишь!
– - Со скотиной-то лаской?
– - сказала жена Якова.-- Поймёт она твою ласку!
– - А вы попробуйте!
– - настаивал Макар.
– - И пробовать не будем!
– - проговорил Яков.
– - А видно, не ко двору нам этот покон, нужно его перевести!
– - Знамо, так!
– - поддакнула Соломонида.-- Продать обеих, а на ихнее место купить какую посмирнее.
– - И жеребёнка продадите?
– - спросил Макар.
– - И жеребёнка продадим. Что ж на него любоваться, что ль?
– - Сколько же за жеребёнка думаете взять?
– - Да что, красненьких полторы дадут, и ладно!
– - Пущай за мной!
– - решительно сказал Макар и встал с места.
И Яков и Соломонида удивились.
– - Идёт, что ли?
– - спросил Макар и протянул Якову руку.
– - Бери, только на нас не пеняй, мы говорим тебе, что в нём есть!
– - Да что уж есть, всё моё!
– - Ладно!
Дома на Макара поворчали было, зачем он купил такого жеребёнка; но мужик не обратил на это никакого внимания и на другой день, обмолотив овин, взял деньги и пошёл к Якову. Был сильный заморозок, скотина стояла ещё на дворе. Яков обротал жеребёнка, Макар его принял из полы в полу и, перекрестившись, повёл к себе.
– - Ну, глядите покупку-то!
– - крикнул Макар своим, держа жеребёнка под уздцы.
Семейные Макара высыпали на улицу и принялись оглядывать жеребёнка. Жеребёнок был крепкий, туловище круглое, зад лоснился, копыта стаканчиком, шея толстая, голова небольшая, сухая, глаза точно огонь. Он стоял, пугливо озираясь кругом, семеня ногами, пофыркивая и не давая дотронуться до себя.
– - Ишь какой дикий!
– - сказала девка.
– - Дикий-то дикий,-- согласился Макар,-- мы, пожалуй, и звать-то его будем Дичок,-- ничего?..
– - Ишь, у него и глаза-то горят, как у волка, какой в нём толк будет?
– - молвила Макарова баба.
– - Не было страсти на дворе, так будет!
– - недовольным голосом сказала невестка.
– - Коли он такой злой, боязно будет и по двору-то пройти!
– - Заест,-- шутливо сказал Макар.-- Он уж бабы три съел таких-то, только ноги остались.
– - А постой, я ему хлебца вынесу, -- будет он есть али нет?
– - сказала девка и побежала в избу.
– - Да посоли хлеб-то!
– - крикнул ей вслед Макар.
Девка вскоре вернулась с ломтём хлеба и поднесла его жеребёнку. Жеребёнок, завидев хлеб, и бровью не моргнул.
– - Ещё не привычен,-- молвил Макар и поднёс хлеб к губам жеребёнка.
Жеребёнок отвернул голову.
– - Ишь ты, не хочет! Постой, раскутаешь, будешь есть!
И Макар отломил кусочек хлеба, где было побольше соли, и впихнул его в рот жеребёнку. Жеребёнок нехотя взял его, помял губами и проглотил. Макар подал ему ещё такой же кусочек; жеребёнок сжевал охотнее и, увидев, что у мужика есть ещё хлеб, сам уже потянулся за ним.