Die Kante und das Kind
Шрифт:
Дитфрид сглотнул.
Матис умолк. Когда он сделал несколько вдохов и выдохов, Дитфрид, сквозь зубы, спросил:
– …Ты мудак?..
Лицо Матиса растянулось.
– Не переспрашивай. Я к тебе обратился. – сказал Дитфрид, стараясь не замахнуться стулом под собой и, не влепить отцу пару древесных пощёчин.
– Дитфрид, – начал он. Его голос был похож на шипение рыси, загнанной в угол браконьерами, – я понимаю, что ты меня не уважаешь и, возможно, я того заслуживаю. Но ты не должен…
– …тебе ничего. – закончил за отца Дитфрид. Гнев сменился накатывающейся яростью,
Дитфрид увидел, как Матис сглотнул, благополучно пропустив тот момент, когда он встал и подошёл к стулу.
– В моих словах не было противоречий, пап. – На «пап», Матис содрогнулся, – Ты к чему-то зацепился и хотел застать меня врасплох. Я на секунду и вправду подумал, что меня облапошили, ведь этот ублюдок буквально сбросил спящего с кровати… – Матис отошёл от Дитфрида и медленно сел обратно на кровать. Суженые от гнева губы, теперь раскрылись и завершили гримасу злобного непонимания, – …но потом я вспомнил, что пошёл с ним только ради одного: Я хотел убить его.
Глаза Матиса округлились.
– Да, хотел. И убил. – закончил Дитфрид и выдержал паузу, которой хватило, чтобы глаза Матиса налились слезами, – Мы были похожи. Очень похожи в своих намерениях в ту ночь. Ему не хватило одного рывка… хотя нет, хватило. Я убил его, когда он поднялся… а когда в тебе только что, побывали три пули, подняться, равно воскреснуть. Я знаю о чём говорю, папа.
Матис издал сдавленный стон. Первые слёзы упали на нижнюю челюсть, скатившись затем к шее… губы, пока держались.
– Знаешь, – понизив тон, заговорил Дитфрид после ещё одной паузы, – я думал, все эти дни о произошедшем. Сейчас я вижу, что Адалрик был сам за себя, хотя по пути к озеру, я подозревал, что вы вдвоём избавитесь от меня.
Матис поднял заплаканное лицо на сына в немом вопросе.
– Я не верил ему изначально. Почему? Ты не узнаешь. – Дитфрид облизнул губы, – Как я уже сказал, Адалрик действовал ради себя одного. В четырнадцать-то лет, но да ладно. Его возраст не важен. – Парень слегка дёрнул головой, – Ведь Джорг тоже отличился.
Не дав отцу повторить имя самого младшего, Дитфрид повысил голос:
– ДА! Этот мелкий говнюк вызвал тебя домой, потому что не захотел есть ебучие хлопья с молоком. Или ты думаешь, что я просто так достал их с полок?! Тарелку туда же!..
На последнем слове, Дитфрид резко встал со стула и пнул его в сторону двери, сдержавшись, и, не ударив второй раз по голове отца, который, сейчас, кажется, переживал все доступные себе эмоции.
– Ты меня даже слушать не стал, а я и не сопротивлялся. – натянуто улыбнувшись, заговорил Дитфрид, – Ты, мудак, никогда меня не слушал. Зачем?!.. Должен же быть тот, на ком можно отыграться за полученную боль. Этот кто-то должен быть старшим, потому что старшие, становятся главными по вопросам денег, оплат, ухода за домом, других членов семьи и, если повезёт, ухода за собой. Ведь старшие преисполнены чувством ответственности и мудачьё вроде тебя, что сняло с себя полномочия сразу после окончания ебли со
От крика, Дитфриду стало легче. Многолетний груз некогда проглоченной обиды, лопнул, как гнойник… Дитфрид смотрел на Матиса, который вот-вот утонет в этом самом гное.
…Отдышавшись, Дитфрид продолжил:
– Я слышал, – он снова сглотнул, – что ты дал мне свою кровь. – услышав это, Матис побелел. «Ха! Только сейчас!» – подумал Дитфрид, широко раскрыв глаза, – Это даёт мне основания полагать, что сегодняшняя попытка в очередной раз принизить меня, вызвана твоим психическим расстройством…
Дитфрид снова облизнул губы, затем, резко схватил Матиса за воротник рубашки. Он был лёгок, как ткань из-под соломенного чучела.
– А теперь слушай очень внимательно, отец. – голос у Дитфрида стал ниже, из-за чего Матис на какое-то время забыл, как дышать. – У тебя год. Ты меня слышишь? Год. Год на то, чтобы завязать и на то, чтобы повидать психиатра с психотерапевтом.
Дитфрид слегка прищурился. Матис начал очень медленно дышать.
– Я буду работать над тем, чтобы уйти отсюда. Вам от этого хуже не будет, я знаю. За год я что-нибудь да сделаю. И вот тебе моё предупреждение, папа. Если за этот год, я не увижу прогресса в твоей завязке и твоём лечении, я накажу тебя.
Дитфрид притянул к себе лицо отца ещё ближе.
– Наказание будет очень болезненным. Во всех смыслах… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!!
Матис дёрнулся, из-за чего, воротник рубашки, в руках сына, немного порвался.
– Д-даа… – едва слышно, прошипел он.
Дитфрид разжал ладони. Матис полетел на пол и, с глухим стуком, приземлился.
– Убирайся отсюда… – шикнул Дитфрид, – СЕЙЧАС ЖЕ!
Матис дёрнулся, будто в него пустили ток. Затем, он на руках и ногах выполз из комнаты, словно избитая собака.
Дождавшись ухода, Дитфрид с ноги захлопнул дверь. Она была достаточно новой, чтобы не треснуть от удара…
…Парень чувствовал себя просто великолепно. Это подтверждали слёзы, которые бесконтрольно полились из его глаз, после удара по двери. Он испытал те же чувства что и тогда, перед сном у костра… Только тогда, его слёзы столкнулись с морозом с одной стороны и с пламенем с другой, так и не вылившись в полноценный поток.
Глава 4
1
Без десяти одиннадцать вечера. Unterirdischstrasse заполнилась мраком…
Тёплый свет из окон хрущёвок на первых этажах, лишь на толику отгонял от себя непроглядную черноту, которая делала убийство или принятие дозы, самым безопасным действием на планете. Это был единственный район Розеделца, где обитал героин. Здесь, за героин могли покалечить, но не убить. Принять, но не продать. Именно в этом и в остальных девяти дворах во все стороны горизонта и между ними…