Диггер по прозвищу Жгут (Нечто)
Шрифт:
Смерив Роста полупрезрительным взглядом, старлей коротко бросил неопределенное «там», сопроводив его еще более неопределенным жестом руки, после чего машина покатилась дальше.
«ДПС», — прочитал Рост на капоте автомобиля, и с губ сорвался вздох облегчения.
На самом деле Росту требовалось найти почту. Он сам не знал почему, но был убежден, что звонить оттуда надежнее. Через десять минут он был у телеграфа.
Хорошо, что телефон Лелика он помнил назубок. Господи, дай бог, чтобы Квадрат не успел до него добраться!
Трубку подняли сразу, но никто не отвечал. Что-то слабо потрескивало,
— Лелик? — спросил он с замершим сердцем. — Это я, Рост. Братка, ответь, пожалуйста.
— Рост? — послышался в трубке изумленный голос его друга, и Росту захотелось прыгать от радости.
— Лелик, где ты?
— Мы с Веркой в Питере, у ребят. Уехали, как ты и… в общем, вот. Хорошо, что ты объявился, я как раз собирался номер мобилы менять… Ты как?
Рост вздохнул с облегчением. По крайней мере, у Лелика все в порядке.
— Я… я в полной жопе, братка. Но ты не унывай, выкарабкаюсь. Главное, не высовывайте носа. Сейчас тут жарко.
— Из-за НЕГО? — спросил Лелик, и Рост сразу понял, о ком идет речь.
— Да. Но не переживай. Земля круглая, еще с ним свидимся, — зло проговорил он. — Жди письмо, — сказал Рост загадочно. — Да, Лелик, — он выдержал паузу, — не приезжай сюда. Хотя бы месяц-два. Приедешь — загляни в почтовый ящик, там, где я жил.
В трубке долго молчали, затем Рост услышал:
— Хорошо, я буду иметь в виду. Береги себя, братка.
— Лелик, пока. Я уверен, все будет нормально, — сказал Рост и положил трубку. У него еще оставались деньги, и он заказал разговор с Украиной.
Затаив дыхание, он с силой прижался к трубке, ставшей теплой от его уха. Тетя Наташа была на месте. Она сказала, что мама с Олесей выехали куда-то еще часа два назад, куда — не сказали.
«Умницы», — промелькнуло у Роста.
Она поинтересовалась, не случилось ли чего, но Рост скомкал разговор и, сославшись на плохую связь, повесил трубку. Настроение у него улучшилось. Если они действительно уехали в Сбруево, то в этой заброшенной деревеньке они будут в безопасности.
Он купил кое-каких продуктов, две бутылки водки и потихоньку направился обратно. На перекрестке стояли два милиционера. У одного на плече висел «калаш», он проверял документы у тщедушного паренька с ярко выраженной кавказской внешностью. Второй мент, косая сажень в плечах, жгучим взглядом стервятника посматривал на других прохожих. С нарастающим страхом Рост увидел патрульную машину у светофора. Ноги сами собой развернули его и понесли в обратную сторону.
«Началось», — думал он, приказывая себе идти как можно беззаботнее и развязнее, хотя это стоило ему огромного труда — ноги не подчинялись командам, их нес инстинкт самосохранения.
«Неужели до конца жизни мне придется ходить вот так, вздрагивая каждый раз при виде человека в форме?.. Так ведь и психом недолго стать…»
Пока он спорил со своей совестью, ноги заботливо вывели Роста к знакомым гаражам. Он не удержался и прошел еще несколько шагов — не терпелось узнать, нашли ли онимашину. Зеленая «восьмерка» стояла на прежнем месте.
«Дома» находился один Дрюня. Он был занят важным делом — перебирал грязные пакеты с налипшими остатками еды
«Прямо дегустатор какой-то», — подумал Рост.
— Давай, что ли, приберемся тут? — предложил он, и Дрюня испуганно замер, будто в ожидании удара.
— Генка-пенка, — шмыгая носом, довел он до сведения Роста и снова с усердием прилежного ученика принялся сортировать пакеты.
— Вот что, поэт. Хватит перебирать это говно, лучше помоги мне.
Рост решил хоть как-то облагородить их жилище.
Какое-то время Дрюня с изумлением таращился на соседа, словно мысль об уборке разбросанного вокруг их жилища хлама никогда не приходила в его голову. Затем он присоединился к Росту, предварительно бережно накрыв дырявым покрывалом свои драгоценные пакетики.
Рост вытащил наружу все матрасы и разложил их сушиться. Глядя на свое «постельное белье», ему пришла в голову мысль, что неплохо было бы купить нормальный комплект белья, но передумал. Ни к чему светиться лишний раз в городе, да и у его новых знакомых могут возникнуть ненужные вопросы. Хватит и того одеяла, что он купил в городе, а с бельем уж как-нибудь перебьется.
Он нашел несколько пластиковых бутылок, хорошенько вымыл их, очистил огромную кастрюлю от копоти и засохших остатков еды. Наломал веток и сучьев, запалил костер и стал кипятить воду. Пока вода грелась, он отыскал лопату с треснувшим черенком и принялся разгребать мусор, раскиданный вокруг кострища. Дрюня, наблюдавший за бурной деятельностью Роста, находился в состоянии, близком к шоку.
— Что у тебя с ногой? — спросил Рост, присев отдохнуть.
— Нога — говна пирога, — незамедлительно отозвался Дрюня, скорчив при этом рожицу. Тем не менее лицо его постоянно кривилось от боли, когда он наступал на здоровую ногу, даже используя свой костыль.
— Давай посмотрим, что там? — предложил Рост. Ему было жаль этого дурачка, вряд ли кто из сожителей удосужился хоть как-то помочь ему.
Дрюня что-то невразумительно забормотал. Однако Рост казался таким уверенным и надежным, что Дрюня смирился, сел на бревно и покорно вытянул ногу. Рост попытался снять кроссовку и не смог. Он дернул посильнее — Дрюня жалобно закричал. Тогда Рост, недолго думая, достал купленный перочинный нож и одним махом распорол влажную обувку. Носок представлял собой съежившуюся тряпку, из-под которой сочился гной. Пришлось стянуть ее. Лицо Роста оставалось бесстрастным, хотя его затошнило от отвращения. Мизинца не было, остальные пальцы покрыты бурой коростой. Росту не составило особого труда определить, что у бомжа первые признаки гангрены.
— Тебе нужно в больницу, — он пытливо посмотрел в потухшие глаза Дрюни, который изо всех сил старался не смотреть на свою гниющую ногу. Интересно, сколько ему лет? Двадцать? Тридцать? Когда становишься человеком без роду и племени, возраст определить очень сложно.
— Больница? — с сомнением переспросил Дрюня, и неожиданно лицо его исказила гримаса ужаса. — Нет, Гена, нет. Не надо больницы, Гена. Не надо!
— Успокойся, — Рост вынул бутылку водки. — На, выпей.
Дрюня сделал глоток и поморщился.