Диггер по прозвищу Жгут (Нечто)
Шрифт:
— Золотые слова, — зацокал языком Жгут, чокаясь с чукчей пузырьком одеколона. — Присоединяюсь к тосту.
— Или возьми Дашку. Отец ее поимел, когда ей еще шести лет не было, — продолжал Витек. Он докурил сигарету до основания и кинул изжеванный фильтр в огонь. — Потом квартиру продал кому-то, а сам на зону загремел и, прикинь, оказался со Жгутом в одной упряжке. Так они с Дашкой, кстати, и познакомились. А Дашку на улицу, как котенка, вышвырнули. Кстати, ее отца-то Жгут сам… вощем, ты понял.
— Ну все, базар
— Кого он пробовал? — спросил Рост, и Кеша прыснул. Рост еще хотел спросить, в качестве кого был сам Жгут во время этой процедуры, но раздумал — тот наверняка снова схватится за нож.
Жгут хмуро посмотрел на Роста.
— Знамо на ком пробовал, студент, — процедил он. — Уж не на Черномырдине, ясен перец.
— Моя есть друг, однако, — влез в разговор Джеки Чан. Его усы находились в положении гарды морского кортика — левый наверху, правый внизу. — И мы… моя друг дружка. Дырка. Дружка, однако. Пипка.
— Чего? — сморщился Рост. — Какая пипка?
Витек хихикнул и, глотнув водки, сказал:
— Пора бы уже научиться понимать Джеки Чана. Он сказал, что у него был кореш, и у этого друга была девка, и они трахались.
Джеки Чан удовлетворенно закивал, ни дать ни взять буддийский мудрец. Усы плавно двигались вслед кивкам, отчего Джеки Чан напоминал экзотического сома.
— Друг чум. Дружка чум тоже, однако. Водка, буби-буби, попа, — как бы нехотя проговорил он, широко зевнув.
— И что это значит? — поинтересовался Рост.
— Они сняли квартиру, и друг впердолил своей подружке под хвост, — терпеливо, словно ребенку, объяснил Витек, передавая бутылку Джеки Чану. Тот сделал огромный глоток, рыгнул, вытер усы и продолжал:
— Однако, попа — пипка. Дружка пипка попа.
— Ну, это я уже слышал, — сказал Рост, но Витек сделал жест рукой, дескать, не перебивай.
— Друг пипка помидор, — добавил Джеки Чан. Затем он наклонился вниз, издавая звуки, которые обычно издает человек, которого сильно тошнит:
— Блюэ-э-ээээ! БЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ!!!
— Замечательно, — сказал Рост слегка обалдевшим голосом. — Весьма содержательно и, главное, поучительно.
— Он не закончил, — строго произнес Витек.
— Попка пипка буби-буби никогда. Однако, — подытожил Джеки Чан. Его лицо светилось такой гордостью, словно после завершающей фразы должны последовать бурные и продолжительные аплодисменты.
— А менты здесь часто шастают? — спросил Рост.
— Не. Сюда почти не заходят, а что им тут ловить? — размеренно отвечал Витек. — Тащить нас в трезвяк? Смысл? Закон не нарушаем, свалка — не общественное место. Штрафовать за то, что документов нету?
— Зато есть кое-что похуже, — сказал Кеша, плотнее запахиваясь в пиджак.
— Кешка, не пугай нашего гостя, —
— Иннокентий.
«Что может быть хуже ментов?» — про себя подумал Рост, вслух же спросил:
— Что, другие бомжи досаждают? Как те, что тогда тебя пинали?
— Бывают и другие, — согласился Витек. — У нас вся площадь на секторы поделена. Это только так кажется, что мы, как тараканы, где угодно ползаем, на самом деле все строго. И разборки постоянно бывают. Но Кешка другое имел в виду.
— Что же?
— Врачи, — чуть понизив голос, произнес Витек.
Роста стал разбирать смех. Похоже, Витьку на сегодня хватит пить.
— Что еще за врачи? Из института Сербского?
— Зря ржешь, студент, — заметил Жгут. — Смотри, не наложи в штаны, когда встретишься с ними на узкой тропинке.
— Ну, и кто они?
— Мокрушники, — глотнув одеколона, выдохнул Жгут. — Убийцы, по-вашему.
— Просто полные отморозки, — вторил ему Витек. — Их человек пять-шесть, и с ними, кажись, одна баба. Рыщут по свалкам, подвалам, чердакам. И режут нашего брата.
— Как это — режут? — опешил Рост.
— Вот так, — сплюнул Витек. — Сучьи выродки, которым себя девать некуда. Вообразили себя санитарами леса, типа, мы говно, а не люди. Сначала просто морды били, потом ваще крышняк сорвало — ходят с кастетами и ножами. И, главное, все, суки, крепкие, видать, где-то занимаются — боксом или каким-нить там китайским говном. И ладно, просто бы царапали ножами, ан нет — все в сердце метят или в горло. Поэтому сейчас все по группам живут — поодиночке уже никого нет. По одному ходить опасно. Да чего я тебе рассказываю, Джеки Чан сам все знает. Ну, правду я говорю?
Джеки Чан погладил свои всклокоченные усы, хлопнул в грудь и, коверкая слова, выговорил:
— Моя видеть, кака-врачи. Однако.
— Ничего не понял, — признался Рост. — Витек, ты бы переводил хоть.
— Он сказал, что совсем недавно он их видел и чудом остался жив, — ответил Витек. — Повезло ему то есть.
Джеки Чан продолжил историю, из которой Рост понял только одно: пока Джеки Чан ходил за водкой, его знакомых прикончили эти ужасные кака-врачи.
— Бред какой-то. А что менты?
Жгут, допивая в этот момент второй пузырек, поперхнулся и засмеялся скрипучим смехом.
— Ну ты даешь, студент! Нет, ты, в натуре, больной на голову. Ну посуди, какой уважающий себя мусор будет канителиться с нашим братом? Да нас на порог ментовки не пустят, не то что разрешат заяву настрочить!
— Но трупы-то есть! — стоял на своем Рост, но Витек безнадежно махнул рукой.
— Трупы валяются в морге, некоторых списывают, как какой-нить сломанный агрегат, некоторых отправляют в эти, как их… институты докторские, чтоб, значит, студенты в них своими щипцами ковырялись, — пробурчал он.