Дикарь и леди
Шрифт:
— Вы не могли бы уделить мне несколько минут, мисс Йорк?
Марйсса кивнула.
— Да, конечно.
Они прошли в библиотеку. И едва лишь Джуд закрыл дверь, Марисса закричала:
— Мистер Бертран, как вы могли?!
— Дорогая, о чем вы?
— Вы… вы надо мной смеялись! Разве не так?
Джуд расплылся в улыбке:
— Да, конечно, смеялся. Но как же я мог не рассмеяться?
— Что же вас так развеселило? — пробурчала Марисса. — Мне кажется,
— Напротив, шоп couer, я услышал отличную штуку. Никогда не слышал ничего столь смешного.
— Перестань, Джуд!
Марисса топнула ногой.
Он рассмеялся и проговорил:
— Я бы поцеловал тебя, если бы не был уверен, что ты меня укусишь.
Она точно укусила бы. И согнала бы с его лица эту оскорбительную улыбку.
— Теперь я знаю, почему ты так хорошо целуешься, — заявила Марисса. — У тебя была обширная практика.
Ей хотелось закричать и затопать ногами. Хотелось швырнуть в него какую-нибудь увесистую книгу.
А он снова улыбнулся и сказал:
— Так сделай же это.
— Сделать… что?
— То самое, о чем говорят твои очаровательные глазки — они прямо-таки мечут молнии, cherie.
— Не следует поощрять меня, — проворчала Марисса.
И вдруг весело рассмеялась; ей уже не хотелось ни топать ногами, ни кричать. Она опустилась в стоявшее рядом кресло, и Джуд тотчас же налил ей стакан шерри.
— Спасибо, — сказала она с улыбкой. — Знаешь, даже не верится, что все это происходит на самом деле.
Усевшись в соседнее кресло, Джуд спросил:
— Есть желание объяснить, что происходило?
— С мужчинами?
— Да, с мужчинами; — ответил он с улыбкой.
Марисса невольно вздохнула. Но как ни странно, ей очень хотелось поговорить об этом. Она никогда никому об этом не рассказывала, и держать такое в секрете… О, это было сущим мучением.
— А ты не будешь ревновать? — спросила она.
Джуд искренне рассмеялся:
— Я разве похож на ревнивца?
— Нет, не похож. И если честно, то я эту твою черту совершенно не понимаю.
— Я стараюсь заинтриговать окружающих, — с усмешкой ответил Джуд. — Итак — о мужчинах. Я внимательно слушаю.
О мужчинах? Это прозвучало так… мерзко. По крайней мере противно. И как Джуд умудрялся терпеть столько неприятностей, связанных с ней? Собравшись с духом, Марисса заговорила:
— Что касается Чарлза, то он знал, что ему придется жениться на какой-нибудь другой молодой леди.
— Чарлз?.. — переспросил Джуд.
Марисса взглянула на него с раздражением:
— Да, Чарлз. Чарлз Лемонт. Ты пропустил
— Что ж, продолжай.
— Так вот, его семья… Они настаивали на том, чтобы он занялся политикой. Но мы с ним считали, что любим друг друга, и все это было очень… трагично и романтично.
— И вы лечили свою тоску в объятиях друг друга?
— Да, вроде того. Но все было вполне невинно. Мы ничего особенного себе не позволяли. Только самую малость…
— Поцелуи — и тому подобное?
Марисса покраснела.
— Да, именно так. А потом он женился, и все у нас закончилось. Он никогда не флиртовал со мной после своей свадьбы. Так что я не могу даже представить, что он мог отправить такое письмо.
— Но был ведь еще и Фицуильям Хесс. Наверное, нет нужды спрашивать, каким образом ты оказалась с ним наедине.
— Ох, он такой очаровательный!
— Это я уже слышал. Но говорят, что у него дурная репутация.
— Да, конечно, — согласилась Марисса.
Джуд внимательно на нее посмотрел:
— Дорогая, а ты знаешь, что благовоспитанная молодая девушка должна избегать мужчин, пользующихся дурной славой?
Марисса вспомнила, как Фицуильям тискал ее, и щеки ее запылали. Пожав плечами, она пробормотала:
— Наверное, он мог бы обесчестить меня, но он этого не сделал, просто сделал мне… очень приятно… И я бы снова не отказалась от этого, если бы представилась возможность.
Марисса умолкла и затаила дыхание, ожидая реакции Джуда. Ей действительно очень понравилось то, что она делала с Фицуильямом. Тогда она впервые в жизни почувствовала, что флиртовать с мужчиной опасно. Рискованно. И все же она не воспротивилась, когда Фицуильям повел ее в глубину сада на балу у Виндзора. И как ни странно, все завершилось вполне благопристойно. Во всяком случае, более или менее благопристойно. Вероятно, ее спасла расчетливость Фицуильяма. Судя по всему, у него не было ни малейшего желания на ней жениться. Целуя ее тогда, он бормотал:
— Не беспокойся, я не обесчещу тебя.
И тем не менее он ее обесчестил. Обесчестил теми действиями, которые совершал в темноте. Теми прикосновениями, которых он требовал от нее.
И он обесчестил ее тем, что после этого ей захотелось большего. Да, ей хотелось еще больше удовольствий. И хотелось узнать как можно больше. Но все же она вела себя довольно благоразумно и не позволяла себе предаваться соблазну с другими джентльменами. Она даже не стала танцевать с Фицуильямом Хессом, когда встретилась с ним снова.