Дикарь с другой планеты
Шрифт:
Засыпая, я стараюсь держаться от оборотня подальше. Пусть на одной кровати и под одной шкурой, какое-то расстояние между нами все равно остается, а я боюсь пошевелиться, чтобы не нарушить эти условные границы. Зато утром, едва первые лучи проникают в пещеру, обнаруживаю, что лежим мы вплотную, а он еще и прижимает меня к себе, закинув мне на талию тяжелую руку.
Естественно, я пытаюсь высвободиться и начинаю ерзать, но этим лишь усугубляю ситуацию. Дело в том, что мой защитный костюм из сверхпрочной ткани обладает еще и сверхчувствительностью.
«Мама дорогая! Да никакой это не фонарик, а целое фонарище!» – подскакиваю я, тут же краснея, и подхватив по дороге свой «костыль», тихонько ковыляю к выходу, пока дикарь не проснулся.
Брук кладет морду на лапы и провожает меня тоскливым взглядом. Он бы и сам с удовольствием прогулялся, но вместо этого должен послушно сидеть на цепи. Нога, на которую я все еще с трудом наступаю, сдерживает меня не слабее его поводка. Но я далеко и не собираюсь, только справить нужду в ближайших кустах и умыться в реке.
Так я и делаю. Странно, но дикарь не следит за мной, даже из пещеры не выходит. Или просто знает, что с переломом и без Бруклина я все равно никуда не уйду, не брошу своего верного друга.
С кустами все проходит гладко, не считая парочки надоедливых насекомых. По сравнению с земными они похожи на мутантов, и я едва не кричу в голос, когда острое жало вонзается в обнаженное бедро. Лишь мысль о том, что, раздвинув кусты, здесь окажется еще и дикарь, застав меня не в самом приглядном виде, заставляет вовремя заткнуться.
«Ничего, подумаешь светящийся радиоактивный комарик укусил? Если Тео ловит их одной левой, скоро и я научусь», – прихрамываю по направлению к реке, не скрывая невротической улыбки, а в своих мыслях незаметно начинаю привыкать к тому, что у оборотня есть имя.
Река в этом месте неширокая, но глубокая. Вода у берега чистая и прозрачная. Разбинтовав ладони, я тут же тянусь к ней, чтобы смыть поскорее застывшую вонючую кашицу, и посмотреть, как заживает рана. К моему удивлению, от нее почти не осталось следа, края стянулись. О вчерашних занозах напоминают лишь царапины.
Да, введенный регенератор все еще циркулирует в моей крови, но и в целебных свойствах этого чудо-лишайника я больше не сомневаюсь.
Эх, хорошо! Пусть водичка прохладная, зато сразу вспоминаешь, что ты – человек! Вот бы еще зубы почистить и помыться нормально, да только как это сделать?
Закатав рукава и расстегнув молнию на груди, я тянусь все дальше. Камни на берегу скользкие, и удержаться на них непросто. Когда на меня из воды выныривает здоровенная рыбина, похожая на водную змею, фактически засосав мою руку, я этого совсем не ожидаю и ору во всю глотку.
– А-а-а! Помогите!!!
Подхватив увесистый камень свободной рукой, я пытаюсь отбиться. Рыбина извивается, все больше затягивая меня в воду.
Брук чувствует, что я в опасности, его лай
– Что за проклятая гадина?! А ну, отцепись! – продолжаю бороться, цепляясь ногами за берег.
Тео, где же ты?!
Крепкие руки в последний момент подхватывают меня за щиколотки, вместе с «уловом» вытягивая на берег.
Вот это силища!
Я кашляю – нахлебалась воды, рука, зажатая пастью, онемела. Ощущение, будто на нее тугой жгут наложили.
– Мейди… – рычит сквозь зубы Тео, наступив чудовищу на хвост, и тут же своим острым ножом вспарывает рыбине брюхо.
Тиски разжимаются. Склизкая пасть с присосками сползает с моей руки словно перчатка, а я наконец могу пошевелить пальцами. Главное, все они на месте, что сейчас важнее всего.
Пока дикарь проводит над уродливой рыбиной одному ему понятный ритуал, словно читает молитву, а затем разделывает ее на куски, я отползаю подальше от берега. Меня трясет, но это вовсе не от холода, хоть я и промокла насквозь.
Я всего лишь хотела умыться, а в итоге снова едва не погибла. Все на этой кровожадной планете создано убивать. Не мудрено, что на Зирте не зафиксировано разумной жизни. Такие, как Тео – единичные случаи. Слабым женщинам и детям здесь не выжить.
– Мейди… – присев рядом со мной, мужчина берет меня за руку, прощупывает кисть и предплечье на предмет ранений.
– Все в порядке, – дергаю я руку, не желая казаться слабой, а еще показывая, что могу двигать ей как прежде.
Храбрюсь, а у самой зубы стучат и льются слезы по щекам. Дикарь помогает мне подняться и ведет обратно в пещеру. Лишь убедившись, что я цела и невредима, Брук замолкает.
– Ки шлэк, – говорит Тео, кивая сперва на мой мокрый костюм, а затем на веревку, где всю ночь сохла его одежда.
– Высушить? – кажется, я понимаю ход его мыслей, и уже касаюсь молнии дрожащими пальцами. – Хорошо. Только отвернись, – подтверждаю сказанное жестами, и он без лишних слов выходит из пещеры, но прежде кидает мне свою футболку.
Она огромная для меня, как платье, и точно несвежая, хоть и промыта дождевой водой. Но в моей ситуации лучше так, чем оставаться наедине с оборотнем совсем голой. С другой стороны, если дикарь захочет мной воспользоваться, никакая одежда его не остановит.
Когда Тео возвращается, нанизав на прутья куски рыбы, я в его футболке уже греюсь под шкурами. Лишь мельком взглянув в сторону веревки, где сохнет мое белье и костюм, мужчина на меня почти не смотрит, занимается своими делами. Я в свою очередь стараюсь не смотреть на него, что нас обоих вполне устраивает.
Меня и так окутывает его запах с нотами дыма, пота и хвои, заполняет легкие, въедается в кожу. От ощущения, что я пропиталась им насквозь, уже никуда не деться. Мне неприятно. Этот запах чужой для меня, как и сам мужчина, а еще он отчего-то пробуждает болезненные воспоминания о Земле.