Дикарь
Шрифт:
Слова Харпер вырвали Лукаса из его размышлений, и он кивнул. По сути, ему больше ничего не нужно было делать. У него был запас еды на зиму, который мог использовать. Много зим назад он узнал, как это важно для выживания, и теперь начинал подготовку задолго до того, как первая снежинка упадет на землю. Теперь оставалось только ждать и беспокоиться о будущем. Сделать это мог и здесь, и сидя дома перед огнем. Хотя скоро у него закончатся спички, и он ещё не придумал, что с этим делать.
«Придётся обходиться без них, как ты это делал
Он мог бы пойти в дом Дрисколла и украсть спички, если бы захотел. Но он больше никогда не хотел заходить в эту хижину, даже за таким нужным коробком спичек.
— Как далеко до машины? — спросила она, подходя ближе.
Лукас вдруг заметил, что у Харпер нет с собой ружья — должно быть, именно его она убирала, когда услышал, как открылась и закрылась дверца её грузовика, — и задумался, что же заставило её поступить так. Неужели она решила, что не боится его? Или подумала, что будет слишком трудно идти с оружием?
«Это не имеет значения», — сказал он себе.
Он не будет думать о том, доверяет ему девушка или нет, чью фотографию он носил на шее много лет, девушка, которая была с ним во время моментов борьбы, боли и одиночества, заставляла его чувствовать себя… спокойно… хорошо.
Харпер смотрела на него, и Лукас вспомнил, что она задала ему вопрос.
«Как далеко до этого места?»
Лукас снова задумался. Он не знал, как описать расстояние, и по взгляду шерифа, который тот бросил на него накануне, понял, что ошибся, когда сказал ему, сколько шагов отделяет дом Дрисколла от его хижины.
— Теперь уже недолго, — наконец решился он.
Они поднялись на холм, и перед ними открылась долина. Летом она была наполнена яркими цветами: красными, фиолетовыми и жёлтыми, все они источали головокружительный аромат, доносившийся до него с порывами ветра.
Некоторое время они шли молча, только звуки их шагов наполняли воздух вокруг. Было холодно, но не так, как накануне, и солнце пробивалось сквозь облака, так что Лукасу было довольно комфортно и тепло. Харпер подняла длинную палку и остановилась, чтобы отломить от неё часть, снова подошла к нему и с её помощью начала проверять землю, чтобы понять, куда можно наступать. Он делал это однажды, пока не запомнил каждую яму и кочку вокруг себя.
— Здесь, я знаю каждый шаг, — сказал он ей. — Просто следуй за мной.
Харпер помолчала, но отбросила палку в сторону.
«Значит, всё же доверяет».
Лукас ускорил шаг, и она тоже, не отставая от него, хотя его ноги были намного длиннее.
— Ты приводишь сюда людей ради… работы? — Он хотел знать о ней как можно больше — ничего не мог с собой поделать — и также хотел узнать о городской жизни, о том, как люди живут, что они делают. Ему было интересно,
Он хотел понять, хочет ли этого вообще.
— О… Ты запомнил. В основном весной, летом и осенью. Я сопровождаю людей на охоту или просто в поход. В холодные месяцы желающих становится совсем мало, но я беру с собой любителей зимней рыбалки, лыжников и так далее. Но я умею экономить, так что я справляюсь и без сильного наплыва клиентов. В конце концов, всегда можно найти подработку. Но… ты об этом не спрашивал. Так что, да, я привожу сюда людей для своей работы. Чтобы насладиться душераздирающей красотой природы, — закончила она, слегка наклонив голову, и ухмыльнувшись.
«Есть слово, обозначающее такой наклон губ… но какое? Это какая-то особенная улыбка… Харпер пыталась быть забавной? Так?»
Она много говорила и переходила от одной темы к другой. Поспевать за ней было трудно. Лукасу постоянно приходилось мысленно возвращаться к тому, что она сказала, чтобы понять, что следует ответить.
— Ты не веришь, что красота природы наполняет душу человека? — наконец спросил он.
Харпер удивленно посмотрела на него.
— О. То есть, нет. Я имею в виду, да, верю. Просто мне показалось, что я зря это сказала. Что это выглядело глупо. Но… находясь в глуши, во мне появляется ни с чем несравнимый покой. Так что, я прихожу в лес одна, когда мне становится тоскливо. — Она быстро взглянула на него и перешагнула через камень, торчащий из снега. — А что насчет тебя? Красота природы наполняет твою душу?
Харпер улыбнулась ему — такая красивая, — и все мысли разом покинули голову Лукаса. Он отвернулся, чтобы взять себя в руки и сконцентрироваться.
Он думал о том, что больше всего любил в природе, в его доме… долгие летние дни, когда его живот был полон свежей рыбы и сладких ягод, а кожа теплой. То, как светлячки вспыхивали в волнистой синеве еще не наступившей ночи, то, как волки пели любовные песни своим подругам, их голоса поднимались высоко к ясной и полной луне, так красиво, что весь лес останавливался и замирал, чтобы послушать. То, как суслики смеялись своими зубастыми ухмылками, доставляя друг другу неприятности и подшучивая друг над другом, и то, как птицы приветствовали утренний свет, радуясь и благодаря за новый день.
Но он также думал о холоде, пронзавшем его кости, об одиночестве, которое ощущалось, как тёмная яма печали, широко зияющая, о диких свиньях с их безумными глазами и леденящими кровь криками, и об ужасной боли от голода.
— Наполняет? — наконец сказал он низким и тихим голосом. — Нет. Но она спасла меня. И… наказала. Если есть вещи, которые могут наполнить мою душу, я их еще не нашел.
«Ещё — обнадеживающее слово», — подумал Лукас и удивился, поняв, что у него ещё есть надежда. Хоть и немного.