Дикарь
Шрифт:
— Держать? — поинтересовался Миха и, не дождавшись ответа, сел старику на ноги. Все одно хуже ему не будет, а лучше… как знать.
Мало ли.
Ица не ответил. Он убрал руку и обошел старика. Склонился, вглядываясь в лицо его, выискивая что-то, известное лишь ему одному. Длилось это недолго, несколько мгновений, после чего Ица кивнул, будто окончательно решившись. Сложив пальцы щепотью, он ударил Такхвара в грудь изо всех своих силенок.
Отчетливо захрустели кости.
Или этот хруст
— Что тут происходит? — сонно поинтересовался мальчишка. Он сел и тер глаза, щурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. — Что вы творите?!
— Я — ничего, — отозвался Миха. — Сиди.
— Он его убивает!
Наверное, так это и выглядело, если со стороны. Мальчишка, сунувший руку по локоть в грудь старика, и главное, при этом кровью не пахло.
Старик подергивался и ощутимо.
Миха сидел.
— Стой, — рявкнул он барончику, который двинулся было к ним. — Не мешай.
— Он ему сердце вырвет! — возмущенно произнес тот.
Миха хотел было ответить, что такое невозможно, но Ица, поднатужившись, упершись свободной рукой в плечо старика, и вправду вытащил сердце.
Походило оно на черный ком, который и удерживал-то он с трудом. Сердце продолжало вяло трепыхаться. И кровью запахло. Она, в темноте черная, стекала по рукам мальчишки и он, подобрав каплю левой рукой, отправил её в рот.
Зажмурился, то ли от удовольствия, то ли наоборот.
Вздохнул.
И вытер сердце, которое не прекращало биться, о штаны.
— Грязное, — сказал он так, будто это что-то да объясняло. Потом перевел взгляд на барончика. — Ты. Кровь. Надо.
— Иди сюда, — велел Миха.
Парень замотал головой.
— Иди.
— Надо, — с нажимом добавил Ица. — Он. Кровь. Связь.
И руками показал что-то, причем не выпуская сердца, которому давно следовало бы застыть, а оно ничего, дергалась.
Что-то мелькнуло в голове про желудочки с предсердиями. Мелькнуло и исчезло.
— Он и меня! — барончик сделал шаг назад.
— Трусишь? — поинтересовался Миха вкрадчиво, поскольку бегать за мальчишкой по всему островку совершенно не хотелось. Да и мало ли, вдруг вовсе в болота сиганет.
— Я… — он обиженно выпятил губу. — Я не трус!
— Тогда иди.
— Кровь, — напомнил Ица. — Мало.
И пальцами показал, что мало.
— Ты ведь его хозяин, так?
Барончик кивнул.
— Стало быть, навредить тебе он не может?
— Сдохнет, — с каким-то нечеловеческим облегчением выдохнул Джер. — Если попытается убить!
— Видишь. Значит, ему и вправду нужна лишь твоя кровь, — вообще-то прозвучало довольно зловеще, особенно ввиду обстоятельств, однако барончик послушно шагнул вперед.
И
И руку протянул, которая немного подрагивала. Но ведь протянул! Миха на его месте не решился бы. Ица прищурился, а в следующее мгновенье впился в эту руку.
— Ай! — взвизгнул Джер, но к чести его не дернулся даже. А Ица поспешно руку выпустил. На запястье остался след зубов и два глубоких прокола, из которых вытекли красные капли. Почему-то даже в темноте они были красными.
Ица же сплюнул.
Кровью. На сердце. И поспешно растер эту самую кровь, что было категорически негигиенично и вообще вступало в противоречие, как с остатками знаний о медицине, так и со здравым смыслом. Но сердце дернулось было, сжалось и забилось быстрее. А из ошметков сосудов, которые висели этакими трубками, полилось что-то черное и густое.
Оно капало на траву.
И трава превращалась в пепел.
— А… так бывает? — шепотом поинтересовался Джер.
— Выходит, что да, — Миха отпустил ноги, благо, старик вовсе лежал себе спокойненько.
Даже покойненько.
И дышать перестал, что тоже навевало на определенные мысли. Но вот, дождавшись, когда последняя капля упадет на землю, Ица потряс сердце, а потом просто сунул его в дыру, что образовалась в груди. Кряхтя и сопя, — явно подобные манипуляции требовали куда больших сил — он попытался стянуть края раны.
— Погоди, — Миха подошел. — Можно?
Ица кивнул.
И показал, что нужно сдавить ребра. Что ж, почему бы и нет. Подумалось, что какой мир, такая и медицина. А вот грудная клетка у Такхвара оказалась не такой и маленькой. И сжать её получилось не с первого раза. Но вот края раны сомкнулись.
И она заросла.
Взяла и… а в груди, Миха это слышал, дернулось и застучало, весело, бодро, возвращенное сердце.
Твою ж мать.
— Если отец узнает, — тихо произнес Джер, баюкая прокушенную руку. — Он его никогда не отпустит.
Ица лишь улыбнулся. В лунном свете зубы его казались черными. Это из-за крови. Жутковато выглядит.
— Значит, не узнает, — Миха потянул барончика. — Показывай рану.
— Нет, — Ица опустился подле старика и взял его за руку. — Другой. Ты — не выйти. Он — да.
— Почему?
Ица пожал тощими плечами.
— Он дал свою кровь. Боги приняли. Он их. Я их. Я говорить. Делать. Сила, — он сжал тощий кулачок. — Ты здесь. Не их. Я не делать силу.
— Все равно, — Джер потер руку, на которой остался след от зубов. — Отцу лучше не говорить. И… я не скажу. А вот он…
Старик захрипел и открыл глаза.
— Он тоже не скажет, — ласково произнес Миха, склоняясь над самым его лицом. — Если и вправду хочет жить.