Дикари Гора
Шрифт:
— А мне разрешают сердиться?
— Пока, я разрешу тебе это.
— Да, — сказала она, — я сержусь.
— Твоя злость совершенно не оправданна. То, что с тобой здесь произошло, было просто вскрытием рабыни, её взломом, её открытием, незначительной вступительной технической особенностью в истории её неволи.
— Конечно! — обиженно, сказала она.
— Что Ты думаешь о хряке, вскрывающем самку тарска, — спросил я. — Ты видела этих животных на улицах Кайилиаука, на рассвете следующего дня после твоей продажи, когда мы вступили в поход. Они используются, весьма
Джинджер и Эвелин отождествляли этих животных с варварками их каравана. Они также сообщили им, что во многих городах, такое животное на рынке, могло бы стоить не меньше, чем они сами.
— Я — самка тарска! — горько сказала она. — Я — рабыня!
— Ты думаешь, что Ты действительно ценна?
— Нет, Господин.
— Посмотри туда. Ты видишь? — спросил я, указывая на горизонт.
— Да, — ответила она, — я вижу.
И она сердито откинулась на спину.
На востоке уже появилась узкая полоса света. Воздух всё ещё был влажным и холодным.
— Вы уважаете меня?
— Нет.
Она задыхалась, униженная и несчастная.
— Поцелуй меня, пятьдесят раз, и хорошенько, — приказал я ей.
— Да, Господин, — покорно отозвалась она, и начала целовать меня в лицо и шею. Я считал поцелуи. Когда их число достигло пятидесяти, она легла рядом.
— Сегодня Вы хорошо меня использовали.
— Ты — просто рабыня, — объяснил я. — Это очень просто, хорошо использовать ничтожную рабыню.
— Несомненно, такие девушки как я, часто хорошо используются.
— Да, — не мог я не согласиться.
— И, мы должны подчиниться, несомненно, к даже нашему самому зверскому использованию.
— Конечно, — подтвердил я. — Тебя это беспокоит?
— Нет, Господин. В самом деле, нет. Просто, я ещё не привыкла к тому, чтобы быть домашним животным, рабыней.
— Я понимаю.
— Когда Вы использовали меня, то не давали мне даже шанса, чтобы использовать Вас.
— Нет, — согласился я.
— Это делалось намеренно? — поинтересовалась она.
— Конечно.
— Умный способ ясно дать понять мне, что я была только ласкаемым животным, беспомощным в Ваших руках.
Я промолчал.
— Я едва справляюсь со своими чувствами. Они настолько беспокойные, настолько волнующие.
— Говори, — разрешил я.
— Я должна была лежать здесь. Я не могла убежать. Я должна была подчиняться!
— Да, — подтвердил я.
— Мной управляли. Мной владели!
— Да.
— Я был бессильна, — признала она и воскликнула. — Как Вы властвовали надо мной!
— Ты использовалась с большой мягкостью, — пояснил я, — хотя, что и говорить, с твердостью и властностью, как и приличествует использовать рабыню. Что касается властвования, то Ты ещё не можешь даже начать подозревать, что такое для женщины, быть в полной власти Господина.
— На сколь же полно владели бы ей, — прошептала она.
— Да.
— Вы можете понять мои чувства чрезвычайной беспомощности и унижения? — спросила она.
— Я думаю, что могу, — ответил я, ожидая продолжения.
— У меня есть ещё и
— Какие?
— Я не могу поверить, что я полностью отдалась в Ваших руках, — тихо, шёпотом призналась она.
— Ты — просто рабыня, которая отдалась. Но Ты как рабыня, ещё даже не начинала изучать того, что является природой истинной рабской податливости.
— Несомненно, это мне будут преподавать.
— Ты красива, так что это не маловероятно.
— Я даже мечтать не могла, что такие чувства, какие Вы вызвали во мне, могут существовать, — прошептала она.
— Они были в значительной степени результатом отклика твоего собственного начального женского начала, плюс тот факт, что Ты поняла, что была моей рабыней. Они не могут пока сформировать прочного основания, на котором Ты могла хотя бы начать отдаленно представлять себе природу тех чувств, которые тебе ещё предстоит испытать. Вне чувств, которые Ты до сих пор испытала, лежат бесконечные горизонты ощущений.
— Я боюсь, — сказала она.
— Ну что же, значит к твоим чувствам унижения и беспомощности, мы можем также добавить эмоцию страха, — заметил я.
— Господин, но также во мне есть и другие эмоции и чувства.
— Какие же? — мне стало интересно
— Да, Господин
— Так какие? — допытывался я.
— Пыл, удовольствие, любопытство, возбуждение, чувственное пробуждение, желание понравиться, желание служить, желание принадлежать и иметь Господина, желание быть верной моей основной и изначальной женственности.
— Я вижу.
— Я, теперь лишь безымянная рабыня, никогда до этого вечера, не чувствовала себя в таком единстве с моим женским началом. Сегодня вечером я узнала, что быть женщиной — это моя реальностью. Это не биологическая банальность. Это не незначительное, прискорбное сопутствующее обстоятельство генетической лотереи. Это — нечто реальное и важное само по себе, что-то драгоценное и замечательное.
— Пожалуй, с этим я соглашаюсь, — заметил я.
— И я не должна притворяться мужчиной.
— Нет, — сказал я. — Я так не думаю.
— Странно, для того, чтобы это понять, я должна была оказаться раздетой, и в руках рабовладельца, и в мире далеком от моего собственного.
— В этом нет ничего странного, что Ты должна изучить это в мире, далеком от твоего собственного. В Вашем мире как в кривом зеркале извращаются даже самые заметные черты биологической действительности. И это не странно, что Ты должна изучить это, как раздетая рабыня. Твоё обнажение, особенно потому, что оно было сделано мужчиной, или по приказу мужчины, должно связать тебя с естественными женскими реалиями, такими как красота, мягкость, и способность подчинения мужскому доминированию. Твоя нагота должна также, посредством выставления на всеобщее обозрение, и через искусную стимуляцию кожи, должна усиливать твою уязвимость и чувственность. Будучи обнаженной, Ты станешь чувствовать более остро и поймёшь более ясно, основные истины, такие как различия, между мужчинами и женщинами, и что Ты, независимо от твоих желаний, не являешься мужчиной.