Дикари Ойкумены.Трилогия
Шрифт:
Он мотнул головой, гоня прочь глупые мысли.
– Соединить. Я на связи.
– Доброе утро, Юл.
– Нума? Какието проблемы?
– Еще не знаю, – сказал Нума.
Коммерческий директор компании «Нумэрг», давний приятель Юлия говорил медленно, словно сомневался: надо ли говорить вообще?
– Проблемы? – повторил Юлий. – С рабами Марка?
– Почему ты спрашиваешь?
– А что я должен спросить? У меня нет других дел с «Нумэргом». Или ты хочешь пригласить меня на рыбалку? До выходных еще три дня.
Нума молчал.
– Я угадал, да? – настаивал Юлий. – Вы
– Льготы сохранены. Я…
– Ктото из рабов умер?
– Все живы. Юл, я о другом… У меня запросили сведения о рабах твоего сына. Состояние здоровья, уровень энергоемкости. Особенности поведения. Отклонения от нормы. Все, что могло бы вызвать беспокойство.
– Это коммерческая тайна. Откуда запрос?
Он выслушал ответ, думая о своем. Юлий знал, откуда запрос. Он хотел бы знать, случайность это, совпадение или целенаправленная проверка по списку.
– Зря ты сообщил мне о запросе, – сказал он Нуме. – Ты рискуешь.
Нума расхохотался:
– Чем? С меня что, взяли подписку о неразглашении? Предупредили, чтобы я помалкивал? Я звоню тебе по открытой линии. У тебя генеральная доверенность на ведение дел Марка. Я уведомляю тебя о запросе. Докладываю, что рабы твоего сына в полном порядке. Если меня прослушивают, пусть будут в курсе. В следующий раз возьмут подписку.
– Спасибо, – поблагодарил Юлий. – Нума, я ценю твою дружбу.
Оборвав соединение, он сообразил, что впервые – в первый раз за много лет! – помянул дружбу вслух в разговоре с Нумой. И пожалел, что не совершил глупость. Юлий Тумидус был в шаге от того, чтобы рассказать Нуме о запросе, пришедшем самому Юлию. Вернее, в окружной энергокомплекс, где Юлий уже седьмой год имел честь возглавлять наблюдательный совет. Коекто, чье право спрашивать не обсуждалось, интересовался рабами, принадлежавшими К. Р. Салонию, оберцентуриону ВКС Помпилии. Состояние здоровья, уровень энергоемкости. Особенности поведения. Отклонения от нормы.
Все, что могло бы вызвать беспокойство.
Ответ, подготовленный сервусконтролером и завизированный Юлием, содержал в себе следующую информацию. Из шестидесяти трех рабов оберцентуриона Салония, закрепленных за 4м окружным энергокомплексом, пятьдесят семь функционируют в рамках общих нормативов. Четверо рабов освободились. От их хозяина – или доверенного лица, уполномоченного хозяином – никаких сведений об освобождении не поступало. Связаться с оберцентурионом Салонием на предмет разъяснения ситуации не удалось. Командование части, где служит Салоний, на присланный запрос сообщило, что оберцентурион Салоний числится пропавшим без вести на Халори.
Освободившиеся рабы были повторно заклеймены штатным тавроматом согласно договору между энергокомплексом и оберцентурионом Салонием, пункт 7.41. Все доходы от их использования, за вычетом сбора повторного клеймения, составляющего 9,5 %, будут гарантированно поступать на личный счет господина Салония в строгом соответствии с графиком выплат.
Еще двое рабов функционируют с незначительными отклонениями. Это выражается в циклическом речевом спазме. Звуки невнятны, громкость колеблется от шепота до крика. Удалось разобрать следующие реплики: «Ну и лайба!
«Марк, – одними губами шепнул Юлий. – Где ты?»
Человек холодной логики, он относился к интуиции, как к болезни. Связь между сыном и оберцентурионом Салонием выглядела безумной, шаткой – мыльный пузырь, готовый лопнуть в любой миг. И все же Юлий Тумидус не мог отделаться от ощущения, что Марк сейчас находится рядом с пропавшим без вести Салонием. Если, конечно, центурион жив…
О том, жив ли Марк, Юлий старался не думать. Отец звонил Юлию трижды на день – старый клоун беспокоился судьбой внука, ему снились дурные сны. Луций требовал, чтобы Юлий, а лучше – Валерия, связались с Прециллом, с начальством Марка. Узнали, как дела, всё ли в порядке. Юлий успокаивал отца, едва сдерживая раздражение. Если бабушки и дедушки, говорил он, если отцы и матери станут терроризировать командование воинских частей на том основании, что ночью их мучили кошмары…
Отец злился, отключал связь.
Неужели он прав?
«Идиот, – вынес Юлий приговор самому себе. – Кретин. Пустое место, а не энергетик. Рабы освобождаются в момент смерти хозяина. Все рабы! Все, а не четверо из шестидесяти трех, или сколько их есть у офицера Салония. О чем это свидетельствует? Марк живздоров, его рабы функционируют нормально. Салоний живехонек, львиная доля его рабов функционирует нормально. Четверо освободились, двое несут околесицу. Ну и что? Откуда тебе знать, почему Салоний решил освободить именно эту четверку? Он что, должен тебе докладывать, зачем вбил в мозги паре рабов «лайбу» и «уравнивание скоростей»?! Сходи к невропатологу, пусть выпишет тебе горсть пилюль…»
– Сервусконтролер Пирус, – доложила информателла.
– Соедините.
– Я ннн… насчет запроса, – задребезжал в акустлинзе тенорок контролера. Пирус сильно заикался, превращая любой разговор в пытку для собеседника. – Ккк… который про ССалония. Ннадо внести иззз…
– Изменения?
– Ддда. Вы ссс… сами?..
– Сам! – рявкнул Юлий.
Пирус ему осточертел.
– Или лучше йяя, – не сдавался контролер, – оффф… оформлю?
– Какие изменения?
– Еще оддин раб осввв… освободился. Пятый. Я вввелел отвести его на ппп… повторное кклеймение.
* * *
– Вы должны дать подписку, – напомнил брюнет.
Тумидус отмахнулся:
– Я не умею писать. Так и передайте.
– Подписку. О неразглашении. Сию минуту. Иначе я не имею права давать вам эту информацию.
– Вы уже дали.
– К моему глубочайшему сожалению, – брюнет нахохлился, заскучал. – У вас харизма, полковник. У вас такая харизма, черт вас дери, что я совершаю глупости. Меня расстреляют по вашей вине. Мои дети осиротеют.
– Вас сделают шефом контрразведки. Вы иссохнете от забот, обзаведетесь язвой желудка – и я наконецто смогу набить вам морду. А что? Первый консул лупит контршефа на заседании сената! Отцы отечества рукоплещут. Теперь помолчите, я буду думать.