Дикари Ойкумены.Трилогия
Шрифт:
Рядом с колонной лежало копьё в рост человека, с бритвенноострым наконечником из черного обсидиана. Марк не помнил, когда конвоиры, втолкнув его в зал, успели приковать пленника к колонне и подбросить ему дикарское оружие. Проклятая отрава! Подобрав копьё, он замер настороже. Оружием его снабдили неспроста. Сейчас сдвинется очередная плита, и в зал ворвется какаянибудь тварь. Устроить поединок пришельца с чудовищем вполне в духе астлан.
И это – энергеты, строители космических кораблей…
Тварь задерживалась. Прихорашивалась, наводила
Колонна – укрытие.
Тело наливалось странным жаром. Температура при вирусной инфекции? Реакция на яд? Ощущение было непривычным, но назвать его болезненным или пугающим Марк не мог. Казалось, в животе разгорается костер. Камень плит приятно холодил разгоряченные ступни.
Ступни. Босые.
Ну да, его лишили одежды, включая сандалии и подштанники. Единственное «облачение» пленника составляла роспись по телу. «Труднее всего драться голышом, – всплыл в памяти хрипловатый голос обердекуриона Горация. Вышагивая перед строем, как грач по стерне, Гораций повторял эту истину с назойливостью старого склеротика. – Надеюсь, вам не доведется проверить мои слова на собственной шкуре. Но на случай, если всетаки…» Обердекурион взял тоном выше: «Центурия, слушай мою команду! Раздеться! Догола! Тридцать секунд…»
И, словно удар шамберьера:
«Время пошло!»
Плац голых желторотиков. Смешки, подначки. Смущение. Коекто прикрывался руками. Стек Горация быстро вразумлял самых стеснительных. Помнится, Катилина предложил Марку пройтись колесом. Мол, для клоуна – лучше не придумаешь. Марк мечтал, что их поставят в пару, но его поставили с Суллой. Первое, с чего начал Сулла – попытался ухватить противника за гениталии.
«Если вам подвернется хотя бы палка, считайте, вам повезло. Оружие заменит одежду. Вы сразу почувствуете себя увереннее. Почувствовали? А теперь выбросьте эту дурь из головы! Иначе будете надеяться не на себя, а на палку, что у вас в руках. Вспомните старика Горация, когда вашу надежду воткнут вам же в задницу! Вопросы есть? Начали!»
Я – везунчик, криво ухмыльнулся Марк. Расписали так, что сойдет за одежду. Плюс обруч, копьё – живём! Спасибо, господин обердекурион, за науку. Она мне, сопляку, уже не раз пригодилась.
Бугорки и трещинки плит толкались в подошвы. Щекотали, мешали сосредоточиться. Пол в центре зала покрывала затейливая резьба, идущая концентрическими кругами, но рассматривать, что там изображено, Марк не стал. Вместо этого он вернулся на исходную позицию, напротив «дверной» плиты.
Когда камень заскрежетал вновь, Марк был готов.
Их оказалось пятеро. Тесная группа
«Если кинутся все разом, тебе конец, – подсказала Госпожа Обреченность, стерва с ледяным сердцем. – Никаких шансов, дурачок.»
II
– Йолистли тетлаухитилли Тонатиух!
Это был подвиг: хором гаркнуть столь заковыристый клич. Марк понятия не имел, о чем идет речь. Умри, пришелец? Идущие на смерть приветствуют тебя?
– Астлан анех!
Надо ответить, подумал он. Убийцы ждут. Вряд ли они не сдвинутся с места, пока я буду хранить гордое молчание. Еще решат, что от страха я потерял дар речи!
– Чтоб вы сдохли, ублюдки! – Марк перехватил копье поудобнее.
Когда крайний слева астланин скользнул вперед, сокращая дистанцию, весь зал – стены, пол, воздух, неподвижный доселе – пронзила сладостная дрожь. Разряд предвкушения, особого электричества, движущего миром, не уловил бы и самый совершенный прибор. Едва заметно качнулись язычки пламени в лампадах. Ожили барельефы, с пристальным интересом следя за происходящим.
Сегодня у них был праздник.
Под внимательными взглядами птиц, карликов, зверей и героев творилось убийственное чудо. Раскрашенный, как подобает, чикчан – человекзмея – стелился, скользил, тёк над самым полом. Пядь за пядью чикчан приближался к прикованному пленнику. Тот оставался подобен статуе, но жало копья в его руках отслеживало все движения противника. Ни разу оно не отклонилось в сторону от линии, что соединяла черную смерть с грудью астланина.
Чикчан атаковал стремительным броском, не прекращая плавного, завораживающего движения. Тишину нарушил стук дерева о дерево: короткий, сухой. Без малейшей паузы последовал ответный выпад, но гибкое тело извернулось, уходя от удара. Аспидными росчерками заметались в воздухе два обсидиановых жала. Стук стал подобен граду, барабанящему по крыше дома. Пришелец наседал, тесня чикчана , рушился сверху меном , когтистым орломзмееловом, распластавшим крылья от горизонта до горизонта.
С барельефа на бойца одобрительно взирал гигант с головой цапли. Щелкал длинным клювом, косил круглым ониксовым глазом. Казалось, еще миг, и зрительцаплеглавец захлопает в ладоши:
«Браво!»
Чикчан оступился. Мизинец левой ноги воткнулся в глубокую борозду резьбы на каменном полу, не дав продолжить движение. Человекзмея взмахнул руками, восстанавливая равновесие. На миг он потерял образ и подобие, и этой ошибки чужаку хватило, чтобы…
Хватило бы, если б не обруч с цепью.