Дикари Ойкумены.Трилогия

Олди Генри Лайон

– Да. Если переселить мой Лоа…

– Помилуйте! Я меньше всего покушаюсь на ваш драгоценный Лоа!

– Хорошо. Если переселить Лоа абстрактного помпилианца в тело варвара или, скажем, техноложца…

– Вынужден вас разочаровать. Ваше клеймо – физиология, итог долгой эволюции. Одной пересадкой Лоа тут не отделаешься. Нужна химия, неизвестная современной науке, или тысяча лет селекции. И то я не возьмусь предсказать результат. Стоп, полковник! Минуточку… На что это вы намекаете?

Мваунгве резко встал и скривился от боли. Полковник его помял от души. Психиатр был рад возможности спрятаться за болью. Он засопел, потягиваясь, скручиваясь, делая наклоны и прогибы. Чувствовалось,

что он недоволен предательским взрывом эмоций. Тумидус, напротив, с нескрываемым удовольствием наблюдал за гориллой, разминающей косточки. Он был рад, что поддел оппонента на крючок.

– Вы незаменимы, полковник, – наконец сказал Мваунгве. – Не знаю, как в масштабах Ойкумены, а в колланте помпилианца никем не заменишь. Ваше клеймо… При обычных обстоятельствах оно связывает вас с вашими рабами, формируя сложный симбиоз. В большом теле оно связывает коллантариев. Замечу, без подавления личной свободы каждого участника коллективного антиса. Это похоже на…

– Корсет, – с насмешкой подсказал Тумидус.

– Корсет? – Профессор провел ладонями вдоль своей могучей талии, втянул живот: так он представлял корсет. – Нет, на корсет это ни капли не похоже.

– Еще как похоже! Вы просто не в курсе, профессор, что такое корсет. Славный, крепко скроенный, хорошо подогнанный корсет. Вы когданибудь носили корсет?

– Я? Никогда.

– Ах, как жаль! А вот я, к вашему сведению, нашивал… – Тумидус наслаждался двусмысленностью ситуации. – Значит, я незаменим? Такие, как я, незаменимы? Спасибо, вы порадовали меня. Услуга за услугу: я дам вам добрый совет. Смените тренера, профессор. Наймите помпилианца – помца, как вы зовете нас за нашей спиной. Старого декуриона, штурмовика в отставке. Тертого, битого, грубого, как солдатский ремень. Когда я в следующий раз попадусь вам в лапы, вы, возможно, сумеете меня чемнибудь удивить.

Рассмеявшись, он отошел к бамбуку. Тронул ладонью ближайший ствол, взмахнул рукой, сбив стрекозу на лету. За спиной Тумидуса журчал фонтан: тройка дельфинов, скрученных в замысловатую фигуру – то ли венчик цветка, то ли деформированный кукиш.

– Полковник?

Тумидус молчал.

Нет, мысленно поправился Нода Мваунгве, мастер интерпретировать чужое молчание. Не полковник. Гай Октавиан Тумидус, гвардии легат ВКС Помпилии, малый триумфатор и кавалер ордена Цепи.

Бывших легатов не существует.

– Мальчик… – сказал Тумидус. Слушая его, психиатр ни на секунду не усомнился, что речь идет о далеком племяннике. – Он пошел в армию изза меня. Знаете, профессор, я никогда не считал себя родственным человеком…

Глава седьмая

О воинской обязанности и воинской службе

I

С «телегой» Марку не повезло. В рейсовом аэробусе «Пушта-Тангамак-Сколарис», как сказал бы дед Луций, сегодня был аншлаг. Из увольнения, от девочек и выпивки, к утренней поверке возвращалось десятка три курсантов, а может, больше. Все они не спешили влезть в салон: топтались на стоянке, переговаривались шепотом и косились на угрюмого Марка, забившегося в глухой угол между турникетом и кассойавтоматом. Стоило комуто встретиться взглядом с бывшим товарищем, как бедняга краснел, бледнел и выяснял, что ужасно хочет курить. Угроза пилота, крикнувшего, что сейчас улетит – «Без вас, олухов!» – не сдвинула курсантов с места. Лишь когда Марк первым влез в брюхо аэробуса и сел на заднее сиденье к окну, парни хлынули следом.

Летели низко, над самой водой.

Следя за мельканием барашков на гребнях волн, Марк боялся, что сейчас уснет.

Дорога заняла у него чертову уйму времени. Челнок со спутника на Тангамак – регистрация за полтора часа до вылета. Маршрутка от космодрома до стоянки «телеги» ходит круглосуточно. И вот аэробус… Он мог бы лечь пораньше и урвать хотя бы часокдругой сна, но вместо этого до полуночи просидел на скамеечке у гостиницы. Там его и нашел памятный по тренажерному залу старичоккузнечик, обрадовавшись такой приятной встрече. Марку пришлось выслушать сто уникальных способов, с помощью которых они бы «накидали хамам пачек», если бы хамы не оказались жалкими трусами. Исчерпав варианты мордобития, старичок представился. Известный зоолог, профессор шести университетов, он пребывал в восторге от фауны Тренга. Паллюски, махайроды, имменсозавры – чем убийственнее была тварь, тем больше она нравилась лысому кузнечику.

«Кролик, – невпопад сказал Марк. – Что вы думаете о кроликах?»

Профессор рассердился. Ему показалось, что Марк презирает кроликов. Спич в пользу ушастых пожирателей морковки был долгим и возвышенным. Особенно профессора восхищала случка кролей: оплодотворение в любое время года, охота к этому архиважному делу – каждые восемьдевять дней. «Знаете ли вы, юноша, что один самец в день может покрыть четыре самки!» Уважаю, кивнул Марк. «А знаете ли вы, что является признаком состоявшегося спаривания у кроликов?» Марк пожал плечами. «Вот! И вы еще позволяете себе насмешки! Признаком является падение самца с самки на бок с легким урчанием или характерным писком…» С легким урчанием, повторил Марк. С характерным писком. Спасибо, профессор, я запомнил.

Извините, мне пора.

Внизу пенилось море. Вдали смеялась Н’доли. Знать бы, как она смеется: с издевкой или с сочувствием. Упал, сказал себе Марк. На бок. С характерным писком. Лежи, дурак, и помалкивай. Или покрой еще трех самок.

Он опасался, что у него не хватит духу. Что при виде дисциплинарлегата Гракха он онемеет. Пожалеет, что не открыл аварийный люк и не бросился в зеленую, похожую на жидкое бутылочное стекло, воду. Смейся, Н’доли. Смейся! Посмотрим, кто будет смеяться последним.

Перед ним сидел богатырьпервокурсник Сцевола. Спина Сцеволы превратилась в камень, шея – в броневой кронштейн. Больше всего на свете первокурсник хотел обернуться. Больше всего на свете он боялся обернуться.

Я заразный, подумал Марк. Носитель инфекции.

Когда аэробус сел, Марк выбрался наружу последним. Силовой купол, накрывавший территорию училища, был почти не виден в лучах восходящего солнца. Так, сизая дымка с отливом цвета голубиного яйца. Встав под цветущей плюмерией, Марк следил, как поток курсантов втягивается в ворота. Затем подошел ближе, еще ближе. Ворота остались открыты, но, едва Марк ступил за ограничительную линию, проведенную в двух метрах от входа, между створками заискрило, намекая на парализующий разряд. В базе данных пропускного пункта, дающей право на свободный вход, стерли информацию о курсанте Тумидусе. Сетчатка глаза, отпечатки пальцев, геометрия руки, форма ушных раковин, энергомозаика пульса – ничего, что бы отличило Марка от любого другого чужака.

Он шагнул к переговорному устройству:

– Курсант Тумидус… – Голос сорвался. Марк проклял себя за слабость. – Марк Тумидус хотел бы видеть начальника училища.

С ответом не торопились.

– Причина? – наконец откликнулся механический баритон.

– Личная.

– Отказано.

– Это очень важно.

– Отказано.

– Я неверно выразился. Причина не вполне личная. Мне необходима встреча со старшим офицером ВКС Помпилии. Я больше никого не знаю на Тренге…

– Ждите. К вам выйдет дежурный офицер.