Дикари
Шрифт:
Они услышали смех, раздавшийся за открывающейся дверью. Девушки-рабыни Металлы возвращались с арены. Сзади всех шла Алия.
– Алия, моя дорогая, – сказала возница, которая только что повернулась и предоставила Орфиту свою спину со шрамами, – подойди... Почему ты не сказала мне, что хочешь пойти к евреям? – И она протянула руку, чтобы молодая девушка взяла ее в свои, – Ты думала, я тебе откажу? – продолжала она.
– Госпожа, – робко начала молодая девушка, держа руку своей любовницы, – я боялась...
– Ты пойдешь туда завтра, – отрезала Металла. – Завтра суббота, не так ли, они как раз и собираются? Ты пойдешь, а потом расскажешь
– Никто и ни о ком не говорит там плохого, – возразила молодая девушка.
– Даже о римлянах, которые преследуют ваших единоверцев? А когда вам дают есть мясо маленьких детей, ты тоже его ешь? – продолжала спрашивать возница.
Алия покраснела.
– Но это неправда! – воскликнула она. – Хозяин Сертий! Скажи, что все, что рассказывают о нас люди, – это клевета...
Возница за руку притянула молодую девушку к себе.
– Послушай меня, – сказала она более серьезно. – Ешь все, что хочешь, только бы ты после этого возвращалась в мою постель... – И она приподнялась, чтобы сесть, прервав тем самым работу Орфита. – Алия! Я говорю тебе в присутствии Сертия, моего друга. Он рассказал мне о том, что ты собиралась убить себя, если бы потеряла невинность... Я не должна была выдавать тайну, но что делать. И я говорю тебе при Орфите, который не видит, но, несомненно, очень хорошо слышит. В присутствии их двоих я говорю тебе, что если ты не захочешь больше спать в моей кровати и если я не смогу больше любить тебя так, как хочу, то я убью тебя! – Тут она выпустила руку молодой девушки и снова легла. – А потом я умру сама, – продолжала она, в то время как руки массажиста продолжили свою работу. – И тихо добавила: – Мне это будет несложно сделать...
Сертий был поражен тем, как сильно изменилась безжалостная убийца после смерти Менезия.
– Алия! – продолжал голос возницы. – Я не хочу, чтобы ты более приходила на арену. Я сожалею, что привела тебя сюда сегодня. Когда я смотрю на тебя, то не хочу вспоминать о том, что твои глаза увидели здесь то, что тут обычно можно видеть... Скажи кому-нибудь из возниц, чтобы тебя отвезли во дворец. Девушки! Поищите Иддит. Она, должно быть, в конюшне. Спорит там с ветеринарами и говорит им, что римляне не умеют ухаживать за лошадьми. Пришлите ее ко мне сейчас же.
* * *
Металла сходила с массажного стола как раз в тот момент, когда появилась Иддит. Рабыня прошла за своей хозяйкой в ванную комнату, где они оказались наедине.
– Слушай меня! Алия завтра вечером пойдет к евреям. Ты переоденешься и последуешь за ней. Никому и ничего не говори. Ты пойдешь за ней, а потом расскажешь мне обо всем, что видела.
– А мне позволят войти? – спросила рабыня. – К тому же я не говорю по-еврейски! И я не пойму, о чем пойдет речь.
– Все равно иди! Потом посмотрим.
Иддит помогла хозяйке надеть тунику, и они обе вернулись в комнату. Орфит, сопровождаемый одним из малолетних рабов амфитеатра, ушел. Сертий тоже собирался уходить.
– Металла, – спросил он, – какой напиток заставила тебя выпить эта девушка?
– Любовный. Я думала, что такого со мной никогда не случится. Но как видишь. Ее рот, ее груди, ее бедра, ее запах... Я обезумела от этой девушки. Тебе знакомо такое состояние, Сертий?
– Да, некоторым образом со мной похожее случалось, два или три раза. Но при этом у меня не возникало желания убить кого-нибудь.
–
Глава 22
Секрет Алии
Утром, последовавшим за субботой, тем днем, когда Алия ходила на собрание своих единоверцев, Металла встала, пока молодая девушка еще спала, и вышла в переднюю комнату. Там сидевшая со скрещенными ногами Иддит ждала пробуждения своей хозяйки.
– Ну, – спросила она, – так что ты видела?
– Я взяла с собой Кэцилию, которая хорошо знает город. Мы надели вуали на лицо и проследили, как Алия дошла до того места, где находится склад строительных материалов. Это далеко, около Ардеатинских ворот. Мы вошли во двор и прошли между грудами песка, камней и мешками с известью. Другие люди тоже пришли сюда, как и мы, и я видела, как они оглядывались, как будто хотели убедиться в том, что за ними никто не идет. Есть там и катакомбы, куда можно попасть через галерею. Как и Алия, и другие люди, мы вошли в галерею. Сначала спустились по лестнице под землю и попали в маленький полутемный зал. Там нас ждали мужчина и женщина. Они брали руки пришедших в свои и целовали всех в щеку. Так поцеловали и нас и сказали нам, и не по-еврейски, а на латыни: "Да пребудет с вами мир... " Потом мы вошли в гораздо большее помещение, слегка освещенное масляными лампами. Там было около пятидесяти человек, и среди них встречались даже дети. Некоторые закрыли лица, как и мы. Стали передавать корзинки с кусочками хлеба. Их принесли два ребенка, каждый брал себе один кусочек. Мы смотрели, как поступали другие. Они брали хлеб в руку и вместе шептали какие-то слова.
Человек крепкого вида, державшийся очень прямо и с закрытым лицом, чтобы его не могли узнать, показался из глубины зала и после всех взял корзинку в руки. Вынул кусочек хлеба и поднял немного вверх, так чтобы все смогли его увидеть, и сказал: "Мои братья и сестры, сожалея о тех ошибках, которые мы совершили, мы съедим вместе этот хлеб, который Он разделил между нами перед своим уходом, в тот день, когда совершилась Его последняя трапеза с двенадцатью учениками, и таким образом мы соединимся с распятым Иисусом... Повторим слова, которые Он произнес в этот день: «Везде, где вы собираетесь для того, чтобы съесть этот хлеб жизни, который один из вас благословит Моим именем, буду пребывать среди вас и Я. А хлеб будет Моей плотью...»
– Что ты говоришь, что ты произносишь! – с изумлением прервала ее возница. – Но это же не евреи! Это христиане! Алия – христианка! Да она сошла с ума! Сертий всегда говорил мне, что она еврейка...
Иддит покачала головой.
– Я все разузнала, – сказала она. – Я поговорила с одной рабыней примерно моего возраста, после того как мы вышли и пошли с ней по улице. Евреи и христиане часто одни и те же люди. Христиане – это евреи, принявшие христианство. Христос был евреем. Но там, в Палестине, у него случались разногласия с еврейскими священниками. Он был распят прокуратором Иудеи, но только потому, что этого потребовали еврейские священники. Женщина мне даже сказала, что прокуратор не хотел приговаривать его к смерти. К тому же настоящие евреи допускают к себе только своих соплеменников, тогда как христиане принимают всех...