Дикарка для Хулигана
Шрифт:
— Папа, научи меня делать самолётик из бумаги.
— Уйди, Егор. Мне не до тебя.
— Но, папа.
— Я сказал, исчезни!
Удар. Разбитая губа. Вгрызаюсь в неё, чтобы не разреветься. В этот момент из школы возвращается брат. Едва увидев меня, бросает на пол рюкзак. Подбегает и прижимает к себе.
— Не реви. Пацаны не плачут. Ты же не девчонка. Мы с тобой должны быть сильными. Как бы тяжело ни было, мы должны научиться с этим справляться.
Пока изо всех сил стараюсь сдержать слёзы, Артём замечает выпавшую из мои рук кривую поделку из бумаги.
— Научить тебя делать самолётики?
— Шоколадные? — спрашиваю, шмыгнув носом.
— И шоколадные, и карамельные, и леденцы. Любые. Там есть всё.
— И мороженное?
— Конечно. Всевозможное мороженное. Целые карьеры мороженного.
— А мы туда улетим?
— Обязательно улетим. Сейчас сделаем самолёт разведчик и отправим его туда. Когда вернётся, построим настоящий самолёт и отправимся в путь.
— А как мы переплывём кольное море?
— Я тебя научу делать не только самолётики, но и корабли. Пойдём.
Сжимает мои пальцы в ладони и ведёт в свою комнату. Весь день он учит меня мастерить, пока не получается идеально. Но даже за неудавшиеся поделки хвалит и обещает, что у меня получится.
И у меня получилось.
Мне было всего четыре, а брату восемь. Каждый раз, когда он приходил из школы, то мы отправляли в небо самолёты и пускали по ручьям корабли. Я всё ждал, что один из них вернётся, и мы сможем отправиться в "сладкий мир". Вера в то, что где-то есть волшебная страна, которую ночами мне рисовал старший брат, помогала мне терпеть побои отца.
Пусть я вырос и узнал, что всё это было выдумками Артёма, но ещё долгие годы продолжал верить в чудеса. Пока вера не исчезла вместе с братом. Сейчас я снова верю. Я знаю, что смогу найти его. Я обязательно его найду. Я смогу достучаться до этой девушки. Я посмотрю ему в глаза и скажу: прости.
Глава 48
Прогуляемся в прошлое?
Как и обещал, еду в дом Диких. Если быть честным с самим собой, то я скучаю по Дикарке. Эта неделя, проведённая с ней, дала понять, что совместная жизнь совсем неплохая идея. Я хочу, чтобы она каждую ночь засыпала у меня на плече. Я хочу просыпаться и смотреть, как она спит. Слушать её тихое забавное сопение и просто тащиться от того, что она рядом. И мне реально похую, как это выглядит со стороны и кто что думает и говорит.
В дом вхожу без стука, зная, что меня здесь ждёт не только Ди. Её родители ясно дали понять, что я могу являться, когда захочу. Когда уезжал, мне даже ключи всучили. Удивляет не столько то, что они так легко меня приняли, сколько то, как быстро я к ним привык и привязался. Возможно, дело в том, что моей единственной семьёй всегда был брат, а после его ухода я остался один. А может и в том, что этим людям просто невозможно не ответить взаимностью. Если бы Диана не рассказала, что причиной той аварии стала измена отца, то я бы в жизни не подумал, что у её предков были проблемы. По тому, что я видел за эти дни, они периодически ведут себя как школьники: то обнимаются, то украдкой целуются. Будто у них до сих пор медовый месяц.
Почти всех Диких, что неудивительно, застаю в гостиной. Близнецы рубятся в приставку, Андрюха
Ди не спит. Она с разбегу запрыгивает на меня и обнимает с такой силой, что мне еле удаётся дышать. Подхватываю её под задницу и поднимаю голову к лицу. Её глаза горят облегчением. Взглядами ведём диалог.
— Ты приехал.
— Я же обещал.
— Я переживала.
— Зря.
— Поцелуй меня. — требую хриплым шёпотом, захлёбываясь её учащённым тяжёлым дыханием.
Дианка с удовольствием выполняет мою просьбу. Наклоняется и всасывает мою верхнюю губу. Прикусывает. Лижет. Возбуждает. До безумия, сука. Кровь с размаху устремляется вниз, накачивая член. Толкнувшись бёдрами Дианке между ног, глотаю её тихий стон.
Не разрывая поцелуя, заношу её в спальню, ногой захлопнув дверь. Опускаю на кровать, наваливаясь сверху.
Она ещё горячая, но температура не такая высокая.
Врываюсь языком в её рот. Остервенело и жадно целую. Вылизываю её язык, зубы и дёсна. Такой голод между нами, что мозги отрубает раньше, чем на пол летит мой свитер. Я даже не успеваю понять, сам я его стащил или это сделала Ди. Её ладони заползают под футболку. Гладят спину, царапают пресс. Она нервно дёргает ширинку на джинсах.
Рвано вздохнув, перехватываю её запястье. Она непонимающе хлопает ресницами.
— Не сейчас, малышка. — сиплю ей в губы. — Все твои в сборе. И тебе надо долечиться до конца.
— Но мне лучше.
Перекатываюсь на спину и притягиваю её к себе. Пробегаюсь губами по волосам.
— Лучше — не значит хорошо. И не спорь, Дикарка. — выдвигаю безапелляционным тоном, забив на то, что эрекция до боли натягивает плотную джинсовую ткань. — Никакого секса, пока не выздоровеешь полностью. И уж тем более не тогда, когда вся твоя семья собралась внизу. Что? — толкаю, когда она закусывает нижнюю губу и опускает глаза вниз.
Уверен почти на сто процентов, что она собирается выдать какую-нибудь глупость, поэтому и молчит. Я сам сказал, что не хочу этого слышать, но сейчас понимаю, что лучше знать, какие мысли бродят в её голове.
— Что? — расширяет глаза, принимая непонимающий вид, вот только я слишком хорошо знаю эту девочку.
Сдавливаю ладонями её лицо, прижимаясь вплотную.
— Что бы ты там не подумала — говори, Диана. — требую жёстче, чем собирался.
Блядь, я бешусь из-за того, что опять приходится сдерживаться. Мы преодолели самый главный предел, но всё равно не можем просто трахаться. Почти неделя прошла с того момента, как я сделал Дианку своей полностью, но мы даже не целовались нормально. Засуха в ротовой полости, заложенные носы и сорок градусов этому не способствовали. А сейчас мы оба буквально горим нетерпением, но, зная её семейство, уверен, что кто-то из них наверняка заявится в самый неподходящий момент, чтобы убедиться, что "ни чем таким" мы тут не занимаемся. Как только мне полегчало, близнецы стали особенно часто заглядывать в Дианкину комнату, при этом находя для этого тысячи причин. Впрочем, ни меня, ни Ди такая внезапная забота не обманула.