Дикарка для ректора Высшей академии ведьм
Шрифт:
И вдруг происходит немыслимое…
3
Анис
Безрукавка меняется в лице. Обходит Рыжего со спины и отточенным движением проводит ножом ему по горлу, придерживая за волосы. Рыжий хватается руками за шею, будто пытаясь слепить края огромной кровоточащей раны, а потом падает на колени. Хрипит.
Скай, так и удерживающий меня за шую в буквальном смысле деревенеет. Как будто перестает дышать вообще. А Безрукавка наклоняется над умирающим товарищем и принимается ожесточенно
— Чертова ведьма! — рычит Бандана над ухом и стискивает мою шею так, что я не могу вдохнуть.
Во рту скапливается слюна. Сердце гремит в ушах.
Он меня задушит.
Какая я к черту ведьма? Я что ли виновата, что его подельник с катушек съехал? Но где-то в душе ворочается подозрение, что я же думала об этом. Неужели моя мысль заставила Безрукавку наброситься на подельника?!
Нет! Это бред! Я росла в обычной человеческой семье. А когда маму с папой убили такие же отморозки, как эти, меня отдали в человеческий же детдом. Если бы родители были ведьмами, меня к рукам прибрал бы Ковен. И росла бы я в куда лучших условиях.
Дышать становится совсем сложно. В глазах темнеет. Ну вот и смерть моя пришла. Последнее, что успеваю подумать, почему бы Безрукавке не напасть еще и на этого утырка?
Внезапное чувство облегчения свежим воздухом врывается в легкие. Падаю и захожусь удушливым кашлем, а когда поворачиваю голову, вижу, как Безрукавка кромсает ножом уже второго своего подельника. Нет, не может быть!
В страхе отползаю, пока не упираюсь спиной в мусорный бак. Прекратив разделывать товарища, Безрукавка выпрямляется. Взгляд, еще минуту назад дикий и невменяемый, становится вдруг осмысленным.
Он оглядывается, смотрит на мертвых товарищей, на свои руки, потом на меня и замирает. Вглядывается в темноту переулка у меня за спиной. Размышляет. Его мыслительный процесс затягивается. Он точно что-то прикидывает.
Новая волна страха заполняет меня до краев. Я настолько слаба сейчас, что не смогу даже подняться на ноги. Если он решит и меня прикончить, я ничего не сделаю. Черт.
Безрукавка внезапно срывается с места, но тут же падает. Его глаза живы и смотрят на меня. В них плещется лютая паника. Чего он так испугался? Почему упал? С трудом отлепляюсь от мусорного бака и ползу к лежащему гопнику, когда замечаю четкие стрелки на брюках и до блеска начищенные туфли. Я уже догадываюсь, кто это, но все еще не хочу верить и украдкой поднимаю взгляд.
Теодор Грант. Пускай катится в ад! Какого черта он тут забыл?
— Ты крупно влипла, ведьма, — произносит он насмешливо и, подойдя ко мне, помогает мне встать на ноги.
Меня шатает от невесть откуда взявшейся слабости. Не понимаю, что произошло. А Теодор внимательно оценивает меня. Снова щупает взглядом. Становится не по себе.
— Я не ведьма! — огрызаюсь и сдавленно спрашиваю: — Вы преследуете меня?
Голос все равно дрожит, хоть я и утихомирила поднимающуюся волну ужаса.
— Ага, — его лицо озаряет красивая, но жестокая улыбка. — И теперь ты не уйдешь.
Да что ему надо-то? Зачем
— Вы не станете меня похищать, — отвечаю своим самым спокойным тоном. — Это уголовно наказуемо, кроме того, я буду визжать и сопротивляться.
— Ты? Сопротивляться? — он усмехается и носком туфли тормошит последнего живого гопника. — Сейчас ты стоишь с трудом, не правда ли?
Неужели это так заметно?
— Но-да ладно, — продолжает он. — Я скажу тебе такое, после чего ты сама захочешь, чтобы я дал тебе укрытие.
Спина покрывается колючими мурашками. Ладони становятся влажными, и в горле пересыхает. Укрытие? От кого мне прятаться?
— Видишь ли, ты ведьма, хочешь ты это признавать, или нет, — его вкрадчивый голос звучит куда более пугающе, чем если бы он кричал. — А эти чмошники — люди. Понимаешь, к чему я клоню?
Кажется, начинает доходить. Если я действительно ведьма, то я конкретно влипла. Но какого черта этот напыщенный индюк мне об этом рассказывает? Почему считает меня ведьмой?
— Так понимаешь? — его вопрос с нажимом вырывает меня из мыслей.
Взглядом он буквально облизывает мое тело, задерживаясь на груди, а потом цепляется за рану на животе. Ежусь внутренне под этим взглядом.
— Я уже говорила, что не ведьма, — выговариваю серо. — Я росла в человеческой семье.
— Это ты на суде в Ордене будешь объяснять, — гад усмехается, сверкая головокружительными черными глазами. — Я сейчас отпущу этого ушлепка. Рискнешь дать ему добраться до полиции?
Теодор щелкает пальцами и велит Безрукавке бежать. Тот не без труда встает и, таращась на нас полными ужаса глазами, уходит, подволакивая одну ногу, будто она парализована.
До меня доходит, что этот Теодор Грант — колдун. Он что-то сделал с Безрукавкой, что у того отказала нога. Теперь он пугает меня до тошноты.
— Ты правда хочешь, чтобы он добрался до полиции и рассказал, как какая-то девка заставила его в капусту покрошить двух дружков? — снова вкрадчиво спрашивает Теодор, глядя вслед ковыляющему бандиту. — Он в красках прочувствовал твое влияние, ты захватила его разум под контроль и вынудила порешить этих двоих.
— Я ничего такого не делала! — вырывается громче, чем я бы хотела. Эмоции шпарят в мозг, стучат кровью в ушах, заставляют сердце бешено колотиться. Я — один сплошной сгусток нервов. — И я не хотела никого убивать…
— Но убила, — жестко перебивает меня Теодор. — И сейчас последний шанс избежать изоляции в тюрьме для ведьм уходит в темноту переулка. Жизнь или существование, Анис, решать сейчас!
4
Анис
— Я никого не убивала. Не хотела убивать! Это несчастный случай! — бормочу скороговоркой, все еще не желая верить, что на моих руках кровь двоих людей.
От этой мысли больно почти физически. Я выросла с мыслью о неприятии насилия, и я правда хотела лишь защититься. Не планировала прерывать жизни даже таких отбросов, как эти.