Дикарка у варваров. Песнь Сумерек
Шрифт:
— Не вмешивайся в это, Очир!
Здоровяк на неё даже не глянул. Неторопливо поднявшись, вразвалку подошёл к нам и демонстративно уставился на принца. Тот только усмехнулся — видимо, стычки между ними были не редкостью:
— Хочешь сказать, тебя чужеземец так легко бы не одолел, Очир? Что ж, померяйся с ним силой.
— Я вам что, спортивный снаряд? — снова пискнула я из-за плеча моего «защитника». — И сила здесь ни при чём — всё дело в ловкости. А в ней ни одному из вас со мной не сравниться!
— Ты совсем не умеешь молчать, латинянин? — полуобернулся ко мне Шона.
— Ловкость? —
— А не уворачиваются — неудачники, привыкшие получать оплеухи! — возразила я.
— Дерзкие слова для того, кто прячется за чужой спиной! — усмехнулся Очир и обратился к моему защитнику с небрежностью, будто отгонял собаку:
— Ты стоишь у меня на пути.
— Тогда попробуй меня сдвинуть! — отрезал тот.
— Прекратите, наконец! — подскочившая со своего места девица с косичками раздражённо топнула ногой. — Каган позволил латинянину быть здесь, значит, так тому и быть, нравится вам это или нет! Сейчас придёт мастер Тай, лучше всем сесть по местам!
По лицу принца промелькнула ядовитая ухмылка. Он обменялся едва заметным взглядом с Очиром, снисходительно кивнул и отвернулся, собираясь вернуться за столик. Но в то же мгновение Очир набросился на Шону, ударив кулаком ему под дых, а принц — на меня. Я увернулась от удара, сделав фляк назад и одновременно шарахнув принца ногой под подбородок. Он, охнув, опрокинулся на пол, а я, кувыркнувшись над его распростёртым телом, перелетела к Очиру, уклонилась и от его удара и, чтобы проучить за вероломство, полоснула ногтями по отталкивающему лицу. Очир заревел, как раненый як, снова попытался меня стукнуть, но уже отдышавшийся Шона рухнул на него сверху, сбив с ног. А мне под ноги бросился принц, но я подпрыгнула в воздух, снова приземлилась… и, заподозрив неладное, повернулась к двери. На пороге, слегка приоткрыв рот, замер седоволосый китаец в длинной тёмной одежде. Увиденное явно застало его врасплох: Шона и Очир — клубком на полу, рядом — наследник хана ханов, пытающийся дотянуться до меня, перевёрнутый столик, разлитая тушь и безмолвствующие "зрители".
— Добрый день, — брякнула я и поклонилась, сложив перед собой кисти рук, как мы делали в монастыре.
Китаец только хлопнул глазами и тонким голосом поинтересовался:
— Что здесь происходит?
— Это всё его вина! — Очир кое-как высвободился из медвежьих "объятий" Шоны, и, вытерев поцарапанную щёку, в бешенстве ткнул в меня пальцем. — А ногти в ход пускают только дети и женщины!
— Или тигры, — парировала я.
— Ты начал драку? — строго обратился ко мне китаец. — И поднял руку на принца Тургэна?
— Поднял руку? — хмыкнула я. — Скорее положил его на…
— Меня никто не трогал, — жёстко заявил уже поднявшийся на ноги принц. — Это — недоразумение.
— Недоразумение? — прошипел Очир, но, поймав взгляд принца, замолчал и яростно уставился на меня, будто надеялся, что я немедлено упаду замертво.
— Оюун? — китаец перевёл вопросительный взгляд на девицу с косичками.
Но та поспешно опустила глаза, а принц вскинул голову:
— Тебе недостаточно моего слова, старик?
Китаец тут же поклонился.
— Прости меня, принц. Начнём урок.
— Сэму сядет туда, — ханский отпрыск махнул рукой на опрокинутый столик.
— Только если поделишься тушью, о бесстрашный потомок великого Дэлгэра! — с издёвкой возразила я.
— Я
Двинувшийся к своему месту Очир, процедил какое-то ругательство, проходя мимо меня. А я повторила жест, каким вывела из равновесия Бяслаг-нойона — "не спущу с тебя глаз". Хотела показать средний палец, но передумала — что-то подсказывало, для этого ещё будет немало поводов. Поставив столик на ножки и подобрав с пола кисти и листы, я перевернула испачканную тушью подушку и села. Шона, придвинув столик к моему, поставил на край свой чернильный камень. А принц повелительно обратился ко всем:
— Любой, кто скажет о произошедшем хотя бы слово, будет сурово наказан. Это касается и тебя, мастер Тай.
Китаец снова поклонился и, подождав, пока каганёнок опустится на свою подушку, как ни в чём не бывало объявил:
— Сегодня начнём урок с изображения маленьких знаков. Возьмите кисть сяокай…
В ушах тотчас прозвучал голос мастера Ву: «Кисть сяокай ещё называют «миндальной косточкой». Она кажется хрупкой и незначительной, но без неё невозможно достичь почерка «тонкого золота»»… и я до боли в пальцах сжала тонкую ручку кисти, стараясь проглотить подступившие к горлу слёзы. Урок обернулся пыткой. Раболепный китаец, так непохожий на всегда приветливого мастера Ву, вызывал отвращение, и под конец урока я его почти возненавидела. Как и моих новых "приятелей"-монголов, то и дело бросавших на меня неприязненные взгляды. Как же сильно "приветствие" здесь отличалось от того, как меня приняли в монастыре. И я снова судорожно сглотнула, стараясь сдержать слёзы — Вэй… Но тут же стиснула зубы. Я отомщу! Ещё не знаю, как, но отомщу — чего бы мне это ни стоило.
Урок закончился. Первым поднялся со своей подушки принц, потом Очир и девица с косичками, потом… я перестала следить и резко обернулась, почувствовав лёгкий толчок, будто что-то подсунули под мою подушку. Мимо проходила девчушка, хихикавшая, когда я перебила самовосхваление Тургэна и назвала своё якобы имя. Бросив на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц, она улыбнулась и заторопилась прочь. А я, запустив пальцы под подушку, вытащила небольшой сложенный листок и, развернув его, прочитала: «Ты — очень смелый и ловкий, Марко. Сайна.»
— Кажется, ты приглянулся младшей дочери кагана.
Я подняла глаза на продолжавшего сидеть рядом Шону. Только сейчас как следует рассмотрела его лицо. Гораздо смуглее остальных, с широкими бровями и сильно выступающими скулами особой привлекательностью оно не блистало, но казалось гораздо мужественее, чем у того же принца, не говоря уже о дурноликом Очире.
— И что теперь? — дёрнула плечами. — Просить у кагана её руки?
— Не вздумай! — фыркнул он.
— Это была шутка, — я свернула листок и сунула его за пазуху — потом выброшу.
— Надеюсь, что так, — комната уже опустела, и Шона тоже поднялся со своего места. — Но ты — чокнутый, а от таких можно ожидать что угодно.
— Говоришь, будто каждый день с такими общаешься, — я тоже подскочила со своей подушки.
— С какими?
— С чокнутыми.
Парень улыбнулся, сверкнув удивительно белыми зубами.
— Не с такими, как ты. Тебе будто действительно жизнь наскучила — одновременно задирать наследников двух ханов.
— И Очир — чей-то наследник? — семеня следом за исполином по переходу, я попыталась заглянуть ему в лицо.