Дикарка Жасмин
Шрифт:
Куплен Батлер не нашелся что ответить. Встав на колени, он отпустил грехи мужу Жасмин. Хотя Рован и принадлежал к англиканской церкви, священник не мог ему позволить лежать в земле непрощеным. И погребать Рована придется ему, потому что ближайший священник находится в Эннискиллене — слишком далеко отсюда. Затем Куплен Батлер двинулся к Фини, осенил его крестным знамением и начал шептать молитву.
— А на этого не тратьте ваши молитвы, святой отец, — проворчал Фергус Даффи.
Только после этого Куплен Батлер взглянул на кузину. Она лежала все такая же бледная, без признаков жизни.
— Мастер
— Хватит! — последовал быстрый ответ. Фергус Даффи любил свою английскую госпожу, хотя и отрицал бы это до последнего вздоха.
— Тогда пойдешь со мной в Эрн-Рок, и я все устрою. Но сначала позаботься о теле его светлости. Его надо перенести в церковь. Вон уже вороны слетаются.
Распоряжения священника были выполнены. Жасмин отнесли в ее покои, где извещенные о случившемся Рохана и Торамалли ждали хозяйку, чтобы позаботиться о ней. Тело Рована Линдли в ожидании гроба положили на алтарь в церкви. Адали, правая рука госпожи, поддерживал порядок, сумев успокоить двух кормилиц, бывших на грани истерики.
— Успокойтесь, — сказал он им, — опасности нет, и вы нужны мальчику. Если будете бояться, у вас пропадет молоко, и малыши будут голодать. Ручаюсь вам, все будет хорошо.
Торамалли и Рохана раздели хозяйку и омыли ее тело прохладной ароматизированной водой. Потом уложили в кровать и по очереди ухаживали за ней. Прошел день, потом другой. Жасмин оставалась без сознания, едва дыша, почти не шевелясь. В ночь на третий день она начала плакать в бреду. Служанки сначала слушали вполуха, но когда Жасмин стала повторять одни и те же слова, позвали Адали.
— Приходи, она говорит, оставаясь без сознания. Нам страшно, Адали.
Он прошел в спальню хозяйки и встал над ее кроватью. Сердце сжималось от боли. Несмотря на свои девятнадцать лет. Жасмин выглядела совсем юной и беззащитной.
— Мы хорошо ухаживаем за ней, Адали, — сказала Рохана. У обеих сестер под глазами были синие круги. — А теперь она бредит, и ее слова нас пугают. Посиди с нами немного. Сам все увидишь и услышишь. Мы просто не знаем, что делать.
Адали присел у кровати Жасмин вместе со служанками и вскоре задремал от усталости. Но тут она заговорила.
— Рован, Рован! Люби меня! Я не вынесу, если ты уйдешь, не побыв со мной последний раз. — Ее глаза были плотно закрыты.
Адали выпрямился. Правильно ли он расслышал? Этого не могло быть. Надо внимательнее слушать госпожу.
— Рован, Рован! Люби меня! Я не вынесу, если ты уйдешь, не побыв со мной последний раз.
Адали застыл. Его глаза встретились с глазами Роханы и Торамалли.
— Будет еще, — прошептала Торамалли, — подожди.
— Я иду за тобой. Лучше последую за тобой в могилу, чем буду жить без тебя. О, Рован, люби меня в последний раз. Я не могу без тебя!
Адали с ужасом увидел, как из-под закрытых век Жасмин
— И давно она в этом состоянии?
— Уже несколько часов. И с каждым часом ее жизненная сила слабеет. Что нам делать? Она доведет себя до смерти. Мы пробовали с ней говорить, но она нас не слышит. Мы напоминали ей о детях, но для нее существует только муж. — В голосе Торамалли слышалась глубокая озабоченность.
— Мне нужно подумать, — сказал Адали и насупил брови. В голову пришла одна мысль, но он отбросил ее, потрясенный. Но Жасмин снова закричала, и ее отчаяние обожгло ему душу. Он поднялся и повернулся к служанкам. — Пойду за отцом Кулленом. Оставайтесь с госпожой. Я постараюсь вернуться побыстрее.
Накануне, когда стало ясно, что Жасмин не скоро оправится от шока, священник отслужил заупокойную мессу по лорду Линдли, которого похоронили в каменном склепе под церковью, где были погребены многие поколения хозяев замка Эрн-Рок И теперь, в предрассветные часы, он коленопреклоненно молился перед алтарем об упокоении души Рована. Услышав, что кто-то вошел в церковь, он поднялся и, обернувшись, увидел Адали.
— Нам нужно поговорить, — сказал евнух.
— Иди ко мне в дом, — пригласил Куплен Батлер. Мужчины вошли в маленький домик и сели у камина, в котором еле теплились угли. Куплен Батлер подбросил несколько кусков торфа и, помешав в камине, разжег огонь. Комната начала согреваться. — Жасмин? — спросил он, зная, что речь, конечно же, пойдет о кузине.
— Госпожа умирает, отец Куплен, — тихо произнес Адали.
— Ты уверен? — переспросил священник. Адали кивнул:
— Да. Но я думаю, что могу ее спасти. Но хочу, чтобы вы знали, в чем дело. Я не могу нести эту ношу один.
— Охотно приму на себя часть твоей ноши, — ответил Куплен Батлер. — Жасмин — моя кузина, и я тоже люблю ее. Скажи, что ты должен сделать, чтобы спасти ее от преждевременной смерти?
Адали начал объяснять, повторил слова госпожи и наконец сказал:
— Надо удовлетворить ее страсть, чтобы освободить ум от мыслей о Роване Линдли. Если это произойдет, я уверен, она придет в сознание, и мы предотвратим ее кончину. Чувство ответственности за детей, память о маркизе, заботы о Магвайр-Форде и Кэдби помогут преодолеть горе.
— Ты предлагаешь отправить к ней в кровать мужчину? — Сама мысль поразила Куплена Батлера.
— Да, — ответил евнух.
— Об этом даже подумать нельзя, — закричал священник.
— Если мы этого не сделаем, она умрет. Она может умереть в любом случае, но я не могу этого допустить, не попытавшись сразиться за ее жизнь, святой отец. Я был никем до тех пор, пока не стал служить у ее матери. Когда леди Гордон уезжала из Индии, она поручила мне Ясаман Каму Бегум, и я всегда честно исполнял долг по отношению к своей госпоже. Это я разнюхал о гнусных намерениях принца Салима, и я оберегал от него принцессу. Я считаю ее своей дочерью, которую никогда не мог иметь. И я не позволю ей умереть! — заявил Адали с таким чувством, какого Куплен Батлер в нем никогда не замечал за все годы их знакомства. В этом бушующем мире евнух всегда исполнял свой долг спокойно и рассудительно. Но сейчас он был смертельно испуган.