Дикарка Жасмин
Шрифт:
Прогнав воспоминания, он вступил в покои дочери.
— Здравствуй, мой розовый бутон, — поздоровался он с принцессой.
— Папа! — Ясаман вскочила и, подбежав, поцеловала его. Потом повернулась к служанкам. — Выйдите. Нас никто не должен беспокоить.
Адали, вернувшийся с господином, удивленно поклонился, но послушно вывел Торамалли и Рохану из комнаты.
— Ах, — заинтригованно воскликнул правитель. — У тебя появились секреты! Разве мой розовый бутон может иметь секреты?
— Да, отец, — ответила она, глядя прямо в его темные глаза. — Секреты. У меня появились секреты.
— В
— Ямал-хан ведь исповедует ислам? — спросила Ясаман.
— Да, — кивнул Акбар.
— И мы должны сочетаться в этой вере? — продолжала девушка.
— Да. Не думаю, что ты будешь возражать. Твой ум открыт всему.
— Но и ты, и брат женились в традициях не только ислама, но и в традициях религии невест, когда те были другой веры. Я бы хотела, чтобы и у меня было такое право, отец. Я хочу тайно венчаться по вере моей матери, Кандры. Той, что меня родила.
Сначала Акбар растерялся.
— Не знаю, согласится ли Ямал-хан, — наконец произнес он.
— Но ты Могол, — возразила она твердо, и в ее голосе Акбар почувствовал собственные нотки. — Решающей в этом деле будет твоя воля, а не воля Ямал-хана.
— Но ты не истинная христианка, — попытался он урезонить девушку.
— Не истинная, — согласилась она. — Но я была крещена и уважаю христианскую веру. Я не отрекалась от нее, и по ее законам, так же как по законам ислама, я — христианка. И прежде чем выходить замуж по традициям ислама, я хочу венчаться. Тогда не оборвется нить, связующая меня с моей английской половиной. И это обрадует Кандру и бабушку, когда ты им напишешь о моем браке, а я знаю, что ты собираешься это сделать. И отец Куплен будет доволен, понимая, что не зря бился со мной, видя недостаток моего благочестия.
"Вчера она была еще ребенком, — размышлял Акбар. — А сегодня говорит, как взрослая женщина». И хотя он не был уверен, созрела ли она на самом деле, он уважал ее за это.
— А почему ты думаешь, Ясаман, что я буду писать твоей бабушке? Я не переписываюсь с ней. Считаю это пустым. Девушка слегка улыбнулась отцу.
— Ты не пишешь ей, это правда. Но она каждый год присылает тебе письма и спрашивает обо мне. В этот раз ты напишешь ей, когда будешь отсылать жемчужину. Разве не так? А если ты этого не сделаешь, то сделаю я. Кандре нужно знать, что я вышла замуж.
— Ты когда-нибудь была несчастна, дитя? — спросил он, удивленный невиданным раньше ее интересом к матери.
— Никогда, — искренне ответила она — Не хотела бы я быть не кем иным, как Ясаман Камой Бегум, дочерью Великого Могола и его первой супруги Ругайи Бегум.
— И женой Ямал-хана? — спросил он. — И женой Ямал-хана, если нас обвенчает отец Куплен.
— Кандра была такой же упрямой, — сказал ей отец.
— Да? — озорно блеснули глаза Ясаман.
Великий Могол кивнул:
— Я выполню твою просьбу, дочь. Ямал-хану придется примириться с нашим решением.
Ямал-хана нисколько не обескуражило, что сначала их будет венчать христианский священник. Когда он прибыл на свадьбу и узнал от Могола эту новость, то лишь по-деловому заметил:
— Сына своего я воспитаю в вере в Пророка.
Они с отцом и правитель ожидали в маленькой приемной дворца Ясаман. И никто не подозревал, что снаружи через окошко принцесса видела и слышала их. Обнадеженная словами, она пристально рассматривала молодого человека, который вскоре должен был стать ее мужем. Ей не лгали: он был красив, но, еще важнее, разумен. Она узнала достаточно и, скользнув сквозь густую листву, обогнула здание и вышла к террасе.
— Госпожа, где ты была? — навстречу ей поспешил Адали и повел в ванную.
— Мне хотелось взглянуть на принца, Адали. Разве мое любопытство неестественно? Через час мы будем мужем и женой. Тети и сестра Арам-Бану еще не прибыли? Они должны открыть церемонию хенна-банди, прежде чем начнется свадьба. Традиции надо соблюдать, но как я ненавижу эту краску! Не вздумай сегодня раскрасить мне руки и ноги, или, клянусь, я выдерну остатки твоих волос.
Евнух рассмеялся:
— Не беспокойся, принцесса. Твое отношение к хенне хорошо известно. Во дворце нет ни капли, кроме того кувшина, что прислал принц. Он пригодится, чтобы раскрасить его руки. Теперь иди в ванную. Вскоре прибудут гости.
— Никого не звали, кроме семьи и нескольких наиболее достойных военачальников отца, — ответила она евнуху. — Это самая скоропалительная свадьба, Адали.
Прежде чем он успел ответить, дверь отворилась и в сопровождении другой госпожи вошла Ругайя Бегум.
— Я привела госпожу Юлиану, дочка. Перед ванной она осмотрит тебя, чтобы свидетельствовать о твоем здоровье семье жениха.
Госпожа Юлиана вежливо поклонилась и улыбнулась Ясаман. Это была полная женщина среднего роста с великолепной белой кожей, темными волосами и черными глазами. Армянка по национальности, она исповедовала христианскую веру и была замужем за Филиппом Бурбоном, членом королевского дома Наварры, архитектором, построившим в прошлом году в Агре первый в Индии христианский храм. Сама госпожа Юлиана служила врачом и отвечала за здоровье и благоденствие гарема Акбара.
— Я вполне здорова, — запротестовала раздраженная Ясаман. Об этом ее никто не предупреждал.
— Я тоже склонна так думать, принцесса, — ответила госпожа Юлиана, подмечая блестящие глаза и свежую кожу девушки. — Но я обещала вашему отцу осмотреть вас, и я должна это сделать. Покажите-ка мне ваши руки, дитя мое. — Она взяла руки Ясаман и стала их внимательно разглядывать. — Как только представится возможным, сотрите Мехди. Праздничная краска въедается в кожу, а я считаю ее вредной.
— Я не буду пачкать кожу хенной. Никогда этого не делала. Терпеть этого не могу.
— Хорошо, — ответила врач. — Теперь откройте рот. Ясаман повиновалась.
— Зубы крепкие, — комментировала госпожа Юлиана, — на них нет ни пятнышка бетеля, дыхание свежее. Со здоровьем, кажется, все в порядке. Но надо осмотреть то, чего снаружи не видно, а? Ложитесь на кровать, дитя мое. Юзеф-хан и его сын захотят, чтобы я поклялась в вашей невинности, и мне придется это сделать. Но сначала присядьте, я хочу убедиться, нет ли у вас мастита. — Она стала осторожно ощупывать девичью грудь.