Дикая кошка
Шрифт:
– Я думала, что у меня будет свободная ночь, – холодно сказала Саманта.
– Нет необходимости как-то особенно одеваться, – продолжал испанец, словно не замечая ее недовольства. – Это будет очень простой деревенский праздник.
– Не есть тенниска с лягушками будет в самый раз? – ядовито спросила девушка.
– Не совсем. – Его голос был совершенно спокоен. – Не сомневаюсь, вы подберете что-нибудь подходящее. – С этими словами Рауль вышел.
Оставшись одна, Саманта долго смотрела невидящим взглядом на букет гвоздик в центре стола. Что со мной происходит? – подумала она с отчаянием.
Но если любовь делает тебя такой слабой и ранимой, то чем скорее преодолеешь эту глупость – нет, это безумие, – тем лучше.
Поднявшись в свою комнату, она быстро приняла душ, расслабляя мышцы спины и плеч, уставшие от долгой работы над чертежной доской, и подошла к гардеробу. Поделом будет мавританскому снобу, если она наденет тенниску с лягушками. Девушка уже достала эту рубашку, когда глаза ее сами остановились на менее вызывающей одежде, висящей в дальнем углу.
Когда она сошла вниз, Рауль ожидал ее на террасе, сидя за столом и глядя на гвоздики.
Он тоже переоделся: на нем была белая рубашка и темно-серые брюки, а на спинке стула висела черная кашемировая кофта. К лампе подлетел привлеченный светом мотылек, и он осторожно отогнал его. Мотылек вернулся, и Рауль снова отогнал его, но в третий раз не успел – мотылек влетел в круглый стеклянный абажур, затрепетал от палящего жара свечи и упал, умирая. Вот так же будет и со мной, подумала Саманта. Внезапно ее охватил страх. Если я не буду бороться, буду уничтожена. Так же как бедный мотылек, сгорю в пламени своей любви.
В эту минуту Гонсалес поднял глаза и увидел ее, стоящую в тени. Девушка заставила себя выйти на свет. Холодные глаза испанца осмотрели шелковую сине-зеленую юбку, покрой которой подчеркивал изящную линию бедер, зеленовато-желтую блузку, облегающую стройное тело.
– Если вы готовы, пойдемте, – сказал он и первым стал спускаться по лестнице.
Саманту охватило разочарование. Ведь она, затаив дыхание, ждала его реакции, ждала, как он оценит ее выбор одежды. Сердце ее трепетало, на щеках выступил румянец.
Деревня уютно располагалась в горах. Большая часть побеленных домов, повернутых фасадами к головокружительному спуску в долину, была скрыта кронами деревьев. Из маленьких окон пробивались видные издалека бледно-оранжевые полоски света.
С момента, как они отъехали от виллы, Рауль не произнес ни слова. Правда, разразился целым потоком испанских ругательств в адрес водителя ехавшей перед ними машины, который сделал какой-то неправильный маневр.
Припарковавшись на краю деревни, Рауль повел Саманту по узкой мощеной булыжником улочке, напоенной ароматом ночных цветов. Впереди слышалась музыка. Улочка вывела их на площадь, заполненную народом. Рядом с каменным фасадом церкви на временно сооруженном помосте расположился оркестр. Часть площади занимали столы, уставленные едой и вином. Меж деревьев, окружавших площадь, тянулись гирлянды огней.
Только что закончился танец, звучали аплодисменты и смех. Рауль взял два стакана с красным вином
На помост вышла моложавая женщина в черном, с гитарой. Раздались хриплые криви и аплодисменты.
– Кто она? – шепотом спросила Саманта.
– Санта Педросса, известная местная исполнительница народных песен.
Женщина ударила по струнам и начала петь. У нее был приятный, хрипловатый голос, хорошо гармонирующий со стилем песни, и Саманта, не понимавшая ни слова, вдруг почувствовала, к своему ужасу, что слезы застилают ей глаза. Чтобы скрыть смущение, она отвернулась и сделала несколько глотков вина.
– О чем эта песня? – спросила девушка, Рауль обратил на нее холодный взгляд.
– О, обычная вещь. – Он чуть скривился.– Любовь без взаимности.
Я тоже могла бы выйти на сцену и спеть о такой любви, подумала Саманта с горечью и вновь отпила немного вина. Оно было крепкое и терпкое, что соответствовало ее сегодняшнему настроению.
Когда закончилась следующая песня, девушка спросила с иронией:
– Опять о неразделенной любви?
– Нет. – В мягком электрическом свете глаза Рауля казались светлее обычного. – В основе этой – старая испанская пословица.
– В самом деле? – спросила Саманта с дерганным весельем. – И какая же? Слишком много поваров портят суп?
– Не совсем. – Он угрюмо смотрел на нее через узкий стол. – Бери то, что очень хочешь, – бери и плати за это.
Улыбка сошла с ее лица. В этой сентенции девушке почудилось нечто, не то чтобы угрожающее, но глубоко беспокоящее.
За выступлением певицы последовало другое – комическое, если судить по взрывам смеха. Рауль не смеялся, но время от времени его тонкие губы подергивались. Он поймал взгляд Саманты и наклонился к ней:
– Артист дает всем мужчинам совет, как развлекаться на стороне и оставаться уверенным, что их послушные женушки не делают то же самое.
Саманта слегка отодвинулась и заметила колко:
– Действительно, как забавно для всех вас…
После концерта снова заиграл оркестр, и на маленькую танцевальную площадку стали выходить пары.
– Вы хотите танцевать? – спросил Рауль. Саманта внимательно посмотрела на него.
На его лице застыла надменная маска, к которой она уже привыкла. На самом деле он не хочет танцевать с ней – она знала это, – а только исполняет роль внимательного хозяина.
– Да, пожалуйста. С удовольствием.
Рауль, явно удивленный согласием, встал и повел ее мимо других столов. В этот момент девушка вспомнила, как они вчера лежали у моря, и это воспоминание опять обожгло ее. Она рискнула поднять глаза на Рауля и увидела, что он абсолютно спокоен. Между тем как она… Даже теперь, после того как несколько дней держала свои эмоции в кулаке, Саманта не была уверена в том, что он не догадывается о ее чувствах. И что не презирает ее еще больше.
Когда руки Рауля сомкнулись у нее за спиной, она попыталась прогнать печаль, но это не очень-то получилось. Конечно, он никогда больше не будет держать ее так, и весь остаток своей жизни она будет хранить воспоминание об этом единственном танце. Сначала воспоминание будет горьким, потом горько-сладким, потом, возможно, приобретет еще какой-то оттенок.