Дикая любовь
Шрифт:
***
Мы, конечно, не можем подъехать прямо к дому, где их держит Диего. Машина припаркована достаточно далеко, так что, если у Диего и есть патрули, они вряд ли ее обнаружат. Лиам и остальные держатся в стороне, а я начинаю пробираться к дому.
У меня с собой только мой обычный пистолет. Мне кажется, что вскоре после того, как я доберусь до дома, меня все равно разоружат, так что не было никакого смысла вооружиться. Я просто намерен убедиться, что получу его обратно, когда все закончится.
У входа в особняк, который можно назвать особняком, стоят несколько
Охранники мгновенно подаются вперед, когда я приближаюсь.
— Какого хрена тебе надо? — Огрызается один из них, и я одариваю его легкой ухмылкой, которая совершенно не сочетается с яростью и страхом, сковывающими каждый сантиметр моего тела.
— Левин Волков, пришел повидаться с Диего. Он позвонил и попросил встретиться лично. Как видите, я пришел один, как и было велено. — Я указываю на пустое пространство вокруг и позади себя, и охранник сужает глаза.
— Подожди.
Все как обычно. Они связываются по рации, получают ответ, что я говорю чертову правду, и ведут меня в дом. Я уже проходил через эту песню и танец, и, хотя я искренне надеюсь повесить эту шляпу после того, как вытащу отсюда Елену, я также надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы сделать этот выбор. Это так же знакомо мне, как старая хореография. Я следую их примеру и позволяю вывести себя в фойе. Я даже отдаю свой пистолет, запоминая лицо человека, который забирает его у меня.
Я всажу в него пулю еще до конца ночи.
Эта мысль успокаивает меня. Это я могу сделать. Это мне знакомо. Притвориться, что соглашаюсь со всем этим, притвориться, что у меня нет никаких идей хотя, думаю, Диего достаточно проницателен, чтобы понять, что я не пойду на это без какого-либо плана. Хотя, возможно, он делает ставку на то, что я достаточно беспокоюсь за Елену, чтобы не иметь запасного плана.
Это был бы лучший исход.
Охранники ведут меня в кабинет, расположенный слева. На ковре кровь, и я чувствую, как сжимаются мои кулаки, надеясь, что это не кровь Елены или Изабеллы. Если это так…
Спокойно, Волков. Время для насилия будет позже. Сейчас время для разговоров.
Охранники держат меня на одной стороне комнаты, и через мгновение дверь открывается, и входит Диего. Он сразу же замечает меня, довольная ухмылка расплывается по его лицу, и он останавливается передо мной.
— Волков. Как хорошо, что ты пришел. Конечно, я так и планировал, учитывая, что у нас есть твоя жена.
— Лучше бы она была в целости и сохранности, — рычу я на него, сузив глаза. — Если ты хоть пальцем ее тронешь…
Диего пожимает плечами.
— Ну, понимаешь, у нее есть уже несколько синяков. Они были необходимы, она вела себя довольно вызывающе. Ее сестра, еще более, и я быстро сообразил, что лучший способ заставить сестру замолчать, это причинить Елене боль. Не волнуйся, — добавляет он, когда я сжимаю челюсть, — она не сильно пострадала.
Он смотрит на охранников.
— Он пришел один?
Они кивают, и по моим жилам течет струйка облегчения. По крайней мере, они купились. Это первая часть нашего плана, и если он работает до сих пор, то у нас есть шанс.
— Я хочу увидеть Елену. — Я стараюсь, чтобы мой голос был ровным, твердым, но это трудно. Потребность увидеть ее бьется у меня под кожей, как второй пульс, бешеная, отчаянная потребность. Я должен сам убедиться, что с ней все в порядке.
— Конечно, ты хочешь, — говорит Диего почти покровительственно. — Она жива.
— Ты простишь меня, если я не поверю твоему слову?
Диего выдыхает и смотрит на меня.
— Какие у тебя планы, Волков? Что ты пришел предложить мне? Что ты сделаешь ради своей красавицы-жены?
Что угодно. Это не то, что я говорю, но это правда. Так было всегда, с того момента, как я увидел ее и распознал в ней силу, которой не ожидал, хотя и не мог признать.
— Я — причина того, что произошло с тех пор, как ты забрал Елену у ее отца. Я выдал себя за другого человека, чтобы купить ее на твоем аукционе. Я убил людей на том самолете и вытащил ее из обломков после крушения. Я сохранил ей жизнь на пляже в Рио. Я доставил ее в Бостон. Это я должен быть в ярости. Так что отпусти ее и получишь меня. Делай со мной все, что хочешь. Пытай меня до смерти, мне все равно. Я слышал, у ваших, картелей, есть несколько креативных способов сделать это, делай, что хочешь. Покажи мне, чем ты хуже гребаного Синдиката, потому что, скажу я тебе, я видел, как они вытворяют ужасное дерьмо.
Это все бравада. Я не хочу выяснять, какие у Диего есть идеи о том, как заставить человека умирать медленно. Я вообще не хочу умирать, особенно в творческой и продолжительной манере. Но если это означает вытащить Елену отсюда, я это сделаю. Я сделаю для этого все на свете. Я готов страдать от чего угодно. И я думаю, что Диего видит это, верит мне, потому что на его лице появляется странное выражение.
— Впечатляет, — говорит он, медленно хлопая в ладоши. — Поистине та речь, на которую я надеялся. Тогда идем. — Он кивает стражникам. — Проводите нашего храброго ассасина наверх.
У меня нет иммунитета к страху. Даже страх смерти, который я уже давно потерял, может появиться вновь, когда речь заходит о средствах ее достижения. Но я умею с ним справляться. Управлять им. Я запихиваю его глубоко в себя, чтобы разобраться с ним позже, если у меня будет время. Я думаю о Елене, и только о ней.
Она — все, что имеет значение.
Мы поднимаемся по высокой и винтовой лестнице на третий этаж дома, в дальнюю комнату в длинном коридоре комнат. Дверь открывается, и то, что я вижу, когда вхожу внутрь, похоже на удар в живот. На мгновение из меня буквально высасывают воздух, как будто кто-то дотянулся до меня и сжал. Как будто передо мной мой худший кошмар, и я, должно быть, побледнел, потому что сзади меня раздается восхищенный, маниакальный смех Диего.