Дикая Охота
Шрифт:
Четверо лишь кивнули, и пока волколак ушёл в направлении выделенной ему комнаты, успели собраться сами. Вещей было не так много. Хагалаз забрал свои записи, проверил посох, и остался дожидаться их у двери.
Валка наблюдала за сборами из-за широкой колонны. Она боялась выйти к ним. И больше всего боялась сознаться Райдо в своих чувствах. А ведь он мог уйти и не вернуться… Нет. Нет-нет! Нельзя о таком думать!
Девушка зажмурилась, пытаясь унять слёзы. Старшие уже прощались, и она кинулась к ним лишь тогда, когда в длинном доме остался только Райдо, пропустивший остальных
Валка подбежала к нему, и мужчина ошалел от её внезапного появления. Этим она и воспользовалась, чтобы, обхватив руками за щёки, легко поцеловать его сухие губы, а после, густо покраснев, убежала вверх по лестнице. Вампир проводил её удивлённым взглядом.
Что-то звало его остаться, но он понимал, что долг важнее.
Той ночью Четверо ушли из деревни, так тепло принявшей их.
***
Менсис почувствовал странный неестественный холод. Такой, словно… Он даже описать точно не мог это чувство, но оно распространялось где-то в глубине него, словно замораживая быстро бьющееся сердце.
Он отвлёкся от заточки меча и посмотрел на других. Виурс резко скомандовал молодняку идти в крепость и велел идти с ними другим ведьмакам. Герренс, выбежавший из крепости, махнул им куда-то на стену.
— Хранителям собраться, — скомандовал он. — Остальным занять оборону. Феррунес, иди в крепость.
— Что происходит? — удивился молодой ведьмак.
— Я тебе позже скажу, — отмахнулся от него временный наставник, направляясь к лестнице на стену.
Менсису пришлось уйти в крепость — противиться не было желания и даже силы его почему-то начали покидать. Почти все ведьмаки, включая молодняк, сидели в главном зале, в напряжённом молчании. Мужчина сел на скамью, глядя на них, и начинал догадываться, что там, снаружи, происходит что-то, чего он знать пока не мог.
— Герренс! — рявкнул Ауррис, быстро шагая в сторону своего бывшего ученика.
— Тише, — он прижал палец к губам и кивнул вниз. Ведьмаки осторожно подошли к ограждению и посмотрели вниз.
За границей видимого только им контура было с десяток всадников с гончими, и ещё десятки пеших. Дикая Охота добралась до Орэдны.
— Твою мать, — выдохнул мастер-ведьмак. — Наши чары не ослабнут?
— Я созвал Хранителей, они поддержат контур, — ответил Герренс. — Думаю, природа Феррунеса не даст им так просто его почувствовать. Я его порой сам не замечаю, даже если он рядом стоит. А тут…
Ауррис кивнул, напряжённо разглядывая этих пришельцев. Дикая Охота когда-то была такими же ведьмаками, как и они. Остались ли они способны к древней магии — вопрос спорный. Но, видимо, защитный контур перейти они не могли.
Изуродованные лошади недовольно трясли гривами, топчась в нетерпении на месте и роя копытами стылую землю. Гончие тихо рычали, сверкая голодными глазами, а их пасти истекали вязкой смердящей слюной. Пешие стояли молча.
— Их магия всё ещё сильна, — пророкотал Лейкнир, приостанавливая своего коня. — Жалкие ублюдки боятся нас.
— Оставим их? — поинтересовался Фаргрим.
— Нам нужен Генерал, — главный повернул голову в их сторону, и из-под узких прорезей шлема было видно мягкое свечение его глаз. — Отправьте
Бестия Фаргрим тихо хрюкнул, засмеявшись, а после махнул рукой на одного из пеших:
— Ты. Как тебя там… Ишка? Иди и попроси Господина прислать нам одного из Генералов, — скомандовал всадник. Недавно обращённый воин, лишённый возможности говорить, лишь хрипло вздохнул и отделился от толпы, направляясь туда, где им открыли Врата. — А что с остальными? Они явно покинули крепость.
— Суккуб разберётся, — хмыкнул Лейкнир, поглаживая своего коня по мощной шее. — Уж поверь, она не даст им заскучать.
— Эх, и почему я не могу войти в Чертоги? — притворно-горько вздохнул Фаргрим. — Там, говорят, такие наложницы, м-м…
— Уйми свой пыл, Фаргрим. Тебе не хватило пленниц?
— Ну, так было не интересно… А вот ту девчонку, которая от тебя удрала, я бы с радостью. Что-то в ней есть, — хохотнул всадник, и Лейкнир направил своего коня ближе к нему, а после сильно ударил его в плечо. — Ты чего!?
— Девчонка моя. Запомни это, — прорычал Лейкнир. — Бери себе любую мою наложницу, но её — даже не смей.
— Сначала поймай. Чего шкуру не убитого медведя делишь? — отмахнулся воин-бестия и от греха подальше отъехал от начавшего сердиться главного. — Дождёмся, когда Господин пришлёт нам Генерала, захватим крепость и потом можно будет расквитаться с ними.
Каким бы глупцом не был Фаргрим, в одном он был прав. Дикая Охота уже скоро получит долгожданный покой.
***
Небо было тяжёлым, серым, и завывавший ледяной ветер кидал в лицо острый снег. Четверо и их спутник всё равно продолжали идти, утопая по колено в снегу. Бальтазар недовольно фырчал, периодически останавливаясь, как вкопанный, и не желая дальше идти, натягивал поводья и пытался развернуться. Вика его успокаивала и они продолжали идти дальше.
— Ты уже устала идти, — заметил Льётольв, поравнявшись с девушкой. Та лишь раздражённо отмахнулась от него свободной рукой. — Сядь на коня, будет легче. Я поведу его.
— Я справлюсь.
— И всё же, я настаиваю, — твёрже произнёс волколак. Льётольв оказался удивительно заботливым, и стремился помочь везде, где только мог. Из коротких разговоров с ним стало понятно, что это у него воспитание было такое. Их семья была большой, отец и мать, и множество детей. Подобное весьма характерно для волколаков, живших по суровым законам севера. Однако, слабых и больных они не бросали, а до последнего поддерживали, как могли.
Детей же заводили много по той причине, что север часто не давал шанса выжить в одиночку. Льётольв смеялся, что в его семье все были живучими, а потом замолчал, вспомнив отца. Именно после его смерти семья и распалась. Старшие покинули родные края, Льётольв какое-то время поддерживал мать и младших, пока горячая кровь в нём не взыграла, требуя выхода энергии внутреннего зверя. Валькас к тому времени окреп уже достаточно, чтобы позаботиться о своей семье как мужчина. Увы, но с уходом Льётольва, травля его младшего брата только ужесточилась. И лишь сейчас всё наладилось.