Дикая сердцем

Такер К. А.

Казалось, Рой был удивлен, увидев меня, и полон сомнений, что я хочу с ним работать. Предполагаю, это из-за признания, сделанного им мне в тот день, который, как я надеюсь, так и останется самым мрачным днем в моей жизни.

Я все еще пытаюсь понять, почему Рой вообще рассказал мне о своем прошлом.

Чтобы отвлечь?

Чтобы оттолкнуть от себя?

Но я не боюсь Роя. И я никому не стала рассказывать о его прежних проступках, даже Джоне, который, вероятно, был бы не в восторге от этого сотрудничества, если бы знал.

Назвать

Роя хорошим человеком нельзя, но и плохим я назвать его не могу. Не мне отвечать на вопрос, чего он заслуживает; не мне назначать его наказания, особенно учитывая то, что последние тридцать лет он наказывал себя сам.

Все, что я знаю, – что человек, которым сейчас является Рой, был рядом со мной в трудную минуту.

И однажды, если он когда-нибудь решит воссоединиться со своей дочерью, возможно, я тоже буду рядом с ним.

– Как ты думаешь, мы можем перевозить мебель в понедельник? – спрашиваю я, распаковывая термос с супом для Роя.

– Скорее во вторник. – Его взгляд окидывает помещение. – Есть еще кое-что, что я хочу закончить, а потом потребуется по крайней мере два дня, чтобы убраться здесь.

– Затягиваем до последнего, – говорит Джона.

– Все будет в порядке. Сюда не так много вещей нужно завезти.

Двуспальную кровать, матрас, пропановые электроприборы, кухонные принадлежности, а также кучу покрывал и ворох всяких декоративных мелочей, чтобы навести уют.

– Я все еще думаю, что это мы должны остаться в этом домике.

– Твоя мама настаивает.

С тех пор, как они решили приехать, у меня была уже дюжина разговоров с Астрид, и она ясно дала мне понять, что Джона и его отчим будут ладить лучше, если их будет разделять озеро. И я не могу не согласиться.

Я поняла, откуда у Джоны его упрямство, и я больше не думаю, что оно досталось ему от его отца. Часть меня с ужасом ожидает планирования свадьбы. Между крушением самолета Джоны, ремонтом этого дома и планированием дома, который мы строим для Агнес и Мейбл, у нас совсем не было времени на обсуждение свадебных вопросов. Джона голосует за побег, и я уже начинаю думать, что это и впрямь неплохая идея.

– Значит, встречаемся дома? – Джона смотрит на меня взглядом, который ни с чем невозможно перепутать; его глаза задерживаются на моих губах, и мое сердце пропускает несколько ударов. Период его выздоровления затянулся по нескольким причинам.

– Я выйду через минутку, – нежно улыбаюсь я.

– Увидимся позже, Рой, – прощается Джона и выходит за дверь, не дожидаясь ответа.

Рой что-то ворчит в ответ, слишком занятый хмурым осмотром одного угла, чтобы сказать что-то определенное. В любом случае не то чтобы он когда-либо жаловал приветствия или прощания.

– Я тут подумала, что мы могли бы повесить это снаружи, у двери. – Подавив нервный вздох, я достаю табличку, которую сегодня утром забрала в Уасилле, и протягиваю

ему. – Как думаешь, это хорошая идея?

Рой достает из кармана дешевую пару очков для чтения и надевает их. Его челюсть сжимается.

– Я достала информацию из городских архивов.

Мне потребовалось сделать несколько звонков и полдня копаться в документах, чтобы разыскать оригинальное заявление о предоставлении земельного участка, датированное 1965 годом, поданное отцом Роя – Ричардом Донованом. Еще неделя мне потребовалась, чтобы выяснить имена его покойной матери и младшего брата, потому что я знала, если спрошу, Рой мне не скажет.

Мемориальная табличка выглядит скромно – она отлита из алюминия и украшена гравировкой из акрила, – но на ней указаны год постройки дома и первая семья из четырех человек, которая жила здесь.

Я задерживаю дыхание.

– Где ты хочешь ее повесить? – отвечает он, и его голос звучит более хрипло, чем обычно.

– Прямо у двери. Там, где, по-твоему, она будет смотреться лучше всего. Я тебе доверяю.

Его глаза поднимаются на меня, и я вижу в них эмоции, которые не могу прочесть. А потом он кивает. И это все, что я когда-либо получу от Роя Донована.

Но этого достаточно.

Я делаю шаг к двери, желая провести время с Джоной, прежде чем мы расстанемся на всю вторую половину дня.

– О, кстати, у тебя случайно нет обеденного стола на десять человек с краем естественной формы, который я могла бы купить?

Мои обеденные стулья доставили еще три недели назад, и я уверена, что Рой кое-что для меня сделал. Я знаю это потому, что, когда я пришла к нему, чтобы попросить заняться отделкой домика, он был в своем сарае и измерял кусок древесины, делая пометки на картинке из моего каталога.

Его взгляд устремляется на меня, а затем он возвращается к работе, уголки его рта изгибаются вверх.

– Думаю, найдется.

– Значит, я могу приехать за ним в среду?

– Он тяжелый, – предупреждает Рой.

– Все в порядке. У меня много помощников.

Больше, чем я когда-либо могла пожелать, нужен лишь один телефонный звонок.

Я выхожу на улицу и делаю глубокий вдох, когда меня пронизывает неожиданно холодный воздух. Джона ждет меня на озере, двигатель его старого снегохода урчит.

– Наперегонки? – кричит он.

Но вместо того чтобы запрыгнуть на свой, я забираюсь ему за спину.

– Мы можем вернуться за вторым перед твоим отлетом.

Я обхватываю его торс руками и прижимаюсь к нему всем телом, наслаждаясь его теплом и силой, пока мои руки блуждают по нему.

Джона оглядывается через плечо.

– Готова?

– Скорее всего, нет.

Джона любит гонять на этой штуке на полном ходу. Как и во всем остальном, что он делает в своей жизни, похоже. Но таков уж он. Он всегда останется диким сердцем, и его невозможно приручить или изменить.