Дикая утка

Ибсен Генрик

Я л м а р. Да, но отцу твоему это, кажется, не понравилось. Я вообще ведь не бываю здесь в доме.

Г р е г е р с. Да, да, я слышал. Но надо же мне было повидаться с тобой, поговорить. Я, верно, скоро опять уеду... Да, мы с тобой старые товарищи, однокашники, а вот как разошлись наши пути. Лет шестнадцать-семнадцать не видались.

Я л м а р. Разве столько?

Г р е г е р с. Конечно. Ну, как же тебе живется? На вид хорошо. Ты почти раздобрел, таким солидным стал.

Я л м а р. Гм, положим, солидным меня вряд ли можно назвать,

но, разумеется, я несколько возмужал с тех пор.

Г р е г е р с. Да, да. Наружность твоя не пострадала.

Я л м а р (несколько мрачно). Зато внутри каково! Там, поверь, совсем иное! Ты ведь знаешь, какое ужасное несчастье разразилось над нами за то время, что мы с тобой не видались.

Г р е г е р с (понизив голос). Что отец твой теперь?

Я л м а р. Не будем говорить об этом, дорогой мой. Мой бедный, несчастный отец, конечно, живет у меня. Больше у него ведь и нет никого на свете, у кого он мог бы жить. Но, знаешь, мне невыносимо тяжко говорить об этом. Расскажи лучше, как тебе жилось там, на заводе. Грегерс. Чудесно, - полное уединение, можно было вволю думать и размышлять о многом и многом... Иди сюда, устроимся поуютнее. (Садится в кресло у камина и усаживает Ялмара в другое рядом.)

Я л м а р (растроганно). Тебе, во всяком случае, спасибо, Грегерс, за то, что ты пригласил меня отведать (*641) хлеба-соли у твоего отца. Теперь я вижу, что ты ничего больше не имеешь против меня.

Г р е г е р с (с удивлением). Откуда ты взял, что я имел против тебя что-нибудь?

Я л м а р. Ну, в первое время все-таки имел.

Г р е г е р с. В какое первое время?

Я л м а р. После того крупного несчастья. Оно и понятно... с твоей стороны. Ведь и твоего отца чуть-чуть не втянули тогда в... во все эти ужасные истории.

Г р е г е р с. Так поэтому я должен был сердиться на тебя? Кто тебе вбил это в голову?

Я л м а р. Да уж я знаю, Грегерс. Твой отец сам мне говорил.

Г р е г е р с (пораженный). Отец! Вот что! Гм... Так это потому ты с тех пор ни разу и не дал мне знать о себе... ни единым словом?

Я л м а р. Да.

Г р е г е р с. Даже когда решил стать фотографом?

Я л м а р. Отец твой говорил, что лучше не писать тебе ни о чем.

Г р е г е р с (глядя перед собой в пространство). Да, да, пожалуй, он был прав... Но скажи мне теперь, Ялмар... доволен ли ты своим положением?

Я л м а р (слегка вздохнув). Да-а, в сущности, не могу пожаловаться. Сначала-то, как можешь догадаться, мне немножко было не по себе. Совсем ведь в иные условия жизни попал. Да и вообще все пошло по-иному. Это крупное несчастье с отцом, разорение... стыд и позор, Грегерс...

Г р е г е р с (содрогаясь). Да-да, да-да.

Я л м а р. Нечего было и думать продолжать образование. У нас ни гроша не осталось. Напротив. Даже еще долги обнаружились. Главным образом твоему отцу, кажется...

Г р е г е р с. Гм...

Я л м а р. Ну, я и рассудил, знаешь, что лучше

всего разом порвать со всеми старыми связями и отношениями. Это особенно советовал мне твой отец. А так как он выказал такую готовность поддержать меня...

Г р е г е р с. Отец?

(*642) Я л м а р. Да, ты же знаешь. А то откуда бы мне было взять денег, чтобы изучить дело и открыть фотографию? Это ведь недешево стоит.

Г р е г е р с. И на все это дал денег отец?

Я л м а р. Ну да, мой милый. Или ты не знаешь? Я так его понял, что он обо всем писал тебе.

Г р е г е р с. Ни единого слова о том, что это он все устроил. Забыл, должно быть. Мы с ним вообще обменивались только чисто деловыми письмами. Так, значит, это отец все!..

Я л м а р. Конечно; он только не хотел, чтобы люди об этом знали. Но это был о н. Он дал мне возможность и жениться. Или... ты и этого не знал?

Г р е г е р с. Нет, и этого не знал. (Потрепав его по плечу.) Дорогой Ялмар, я не могу тебе высказать, как все это меня радует... и мучит. Пожалуй, все-таки я был несправедлив к отцу... в некоторых отношениях. Выходит, что у него есть сердце. Словно, видна совесть...

Я л м а р. Совесть?!..

Г р е г е р с. Ну да, назови, как хочешь. Нет, право, я даже слов не нахожу выразить, как меня радует все, что ты сейчас рассказал мне об отце... Так ты женат, Ялмар. Это больше, чем мне когда-нибудь удастся достигнуть. Ну, надеюсь, ты счастлив в браке?

Я л м а р. И еще как! Такая славная, дельная женщина, что лучше и желать нельзя. И не то чтобы уж совсем необразованная.

Г р е г е р с (несколько удивленно). Ну, конечно.

Я л м а р. Знаешь, сама жизнь воспитывает. Ежедневное общение со мной... И еще у нас бывает кое-кто - люди даровитые... Право, ты бы и не узнал теперь Гину.

Г р е г е р с. Гину?

Я л м а р. Да, милый мой, или ты забыл, что ее зовут Гиной?

Г р е г е р с. Кто, кого зовут Гиной? Я ведь и не знаю вовсе...

Я л м а р. Неужто ты не помнишь, что она одно время служила здесь в доме?

Г р е г е р с (глядя на него). Так это Гина Хансен?..

Я л м а р. Разумеется, Гина Хансен.

(*643) Г р е г е р с. Которая вела здесь хозяйство последний год, когда мать слегла?

Я л м а р. Вот, вот. Но, дорогой друг, я же знаю наверное, что отец твой писал тебе о моей женитьбе.

Г р е г е р с (встав с кресла). Да, писал... но не написал, что... (Ходит по комнате.) Постой... может быть, все-таки... если припомню хорошенько... Отец ведь пишет всегда мне так кратко. (Присаживается на ручку кресла.) Слушай, Ялмар, скажи... это так интересно... скажи, как ты познакомился с Гиной... с твоей женой?

Я л м а р. Да очень просто. Гина недолго оставалась у вас в доме. Очень уж трудно, хлопотливо было. Мать твоя слегла... Ну, Гине не под силу стало справляться, она и отказалась. Это было за год до смерти твоей матери... или в тот же год...