Дикие цветы
Шрифт:
Все, я сдаюсь!!!
Я не учила ничего про коммунизм. И буду, когда рак на горе свиснет! Я понимаю, что она за фрукт, почему она такая, Корд просто обязательно нужно что-то, о чем можно подумать, и мне это тоже нравится. Но дело в том, что у нас нет ничего общего, кроме нашего смеха. Мы смеемся все время. Она такая шутница.
А как там Бен? И как я вообще к нему отношусь?
(((((Никто не знает про прошлое лето в пляжном домике, и я тоже держала это в тайне весь год. Все равно
Я вот ненавижу людей, которые меня жалеют. Алтея иногда так делает, и от этого я себя странно чувствую где-то внутри. Мне это НЕ НРАВИТСЯ.
Это было лучшей вещью, которая со мной случалась, и я буду помнить об этом до самого того дня, когда умру, и, надеюсь, это будет здесь со всеми ними, потому что никого и никогда я не любила так сильно, как их.)))))
Это самая-самая секретная вещь, которую я когда-нибудь писала.
Гэри сказала, они приедут к позднему ужину, потому что у Алтеи утром интервью с газетным журналистом. Гэри они называют миссис Гейдж. Алтея любит прозвища: Мадс, Берти, Гэри. Гэри приготовила мясной рулет и салат. Я пряталась за дикими розами и следила за ней. Во дворе растет алтей, колышется на ветру – высоченный, достает почти до крыши. Двери на крыльцо распахнуты, можно увидеть клетчатые занавески лимонного цвета, хлопающие на ветру, и услышать Терри Вогана по радио. А еще можно заглянуть внутрь самого лучшего в мире дома и увидеть: фото двоюродной бабушки Дины на стене напротив, бутылку пальмового вина вместо подсвечника, два деревянных стула, за право посидеть на которых мы все время деремся, огромный шоколадного цвета чайник сбоку, два плетеных кресла, буфет, аккуратно сложенную стопку настольных игр. Спрятавшись за буфетом, я вижу бумажное бальное платье от набора декораций для Королевы фей[63], который мы вырезали и которое Корд потеряла и расстраивалась из-за этого. Забавно, что когда-то мы играли тут с детскими игрушками, в глупые игры и куклы, и никто этого не стеснялся. Бальное платье зажато между плинтусом и буфетом – должно быть, провалилось. Сейчас я доползу и подберу его, и отдам его Корд, когда она вернется, и она будет так мною довольна. А еще нужно выпрямить половицу, я вижу, когда кладу ее на место неправильно.
Оглядываться назад – худшее, что можно делать, когда ты с Уайлдами. Потому что однажды все закончится, и они исчезнут. Всего на день, на один денечек я хотела бы ощутить, каково это – когда ты абсолютно, по-настоящему счастлив, когда в твоем сердце нет ничего, кроме счастья, никаких забот о чем-нибудь другом. Только на один денек, пожалуйста?
Теперь мне нужно идти. Гэри спускается по лестнице. Я захвачу кукольное платье и поправлю доску, словно маленькая фея – это я сама, и никто не узнает, что я была здесь.
Глава 8
Тем летом гостей в Боски ждали постоянно, но те так и не появлялись. Шла четвертая
– Сдается мне, твоя певица не появится здесь до конца недели.
– Кеннет вчера мне звонил, – ответил папа. – Вероятно, она приедет сегодня.
– Вот как? – удивилась Алтея, и Бен заметил, как она нахмурилась. – В таком случае неплохо было бы сообщить мне об этом заранее.
Тони пожал плечами.
– Кстати говоря, где мы ее разместим? Тебе нужно попросить Берти, чтобы он располагался в пляжном домике, если надумает остаться на эти выходные.
– Берти не приедет, – отрезала мама.
– Не приедет? Но я недавно видел его у Клэр, и он сказал, что собирается.
– Он уезжает на несколько дней, – ответила мама. Она начала намазывать маслом тост. – Его позвали в место получше.
– Ты что, все еще сердишься, что он вынудил тебя сыграть в скетч-шоу? Дорогая, ты была просто уморительна.
Слой масла на тосте Алтеи рос с угрожающей быстротой.
– Я никогда не против подурачиться, милый, – сказала мама.
– О-о-о, – сказал папа со смешком. – Да неужели?
– Не сомневайся. И, если хочешь знать, Берти уезжает на пятидесятилетие Саймона, – отрезала она, и ее слова прозвучали почти злобно. Папа откинулся на стуле и сложил руки.
– О-о-о-о, – протянул он.
– Саймон – это тот дяденька, который приезжал и приглядывал за нами? – спросила Корд. Никто не отреагировал. – Он еще умеет делать птичек из бумаги и всякие другие забавные поделки?…
– Не сейчас, Корд, – оборвала ее мама.
– А почему он больше не приезжает?
– Заткнись, Корд, – вставил Бен с вызовом.
– Он теперь женат, – ответила мама, постукивая пальцами по столу. – Какая-то актриса, которую он встретил на репетиции. Не помню, как ее зовут, но вполне милая. Мы выпили по бокалу, когда он приезжал на съемки. Господи, как же ее звали?…
– Узнаю Саймона, – Тони многозначительно приподнял брови, делая очередной глоток кофе.
– Розали! Точно – Розали Бёрн!
Папа закашлялся.
– Она ирландка.
Папа громко выдохнул. Бен внимательно наблюдал за ним.
– Слушайте, я могу пойти домой, а Бен ляжет вместе с Корд, – вклинилась Мадс.
Бен следил за ее встревоженным лицом, за тем, как она переводила взгляд с Алтеи на Тони, и тер пальцы – точнее обрубки, оставшиеся от них. По утрам они пульсировали – особенно, если он только что встал и еще не успел хорошо поесть.
– Не беспокойся, дорогая. Все в порядке, – сказала мама. Она положила тост на стол. – Послушай, Тони, а ты уверен, что она приедет сегодня? Как ее имя, запамятовала?
– Белинда Бошан.
Мама издала короткий смешок.
– Гениальное имя. Оно настоящее или это сценический псевдоним?
– Понятия не имею, Дороти, милая, – ответил папа, открыв газету со звуком, похожим на хруст. «Дороти» было настоящим именем мамы, и Бен был готов поклясться, что она ненавидела это имя всеми фибрами души. – Она приедет, чтобы научить меня петь эту проклятую песню, и единственная причина, по которой она здесь останется, – в том, что она крестница Кеннета и, как он говорит, с ума сходит по «Хартман-Холл». Так что Белинда хочет встретиться с тобой, вот и все. У нее, наверное, и дом весь завешан твоими фотографиями. Довольно странное поведение для тридцатитрехлетней женщины, но что уж тут поделаешь.