Дикие груши
Шрифт:
— Согласен, согласен! — Карим стрельнул глазами в девочку в зеленом. — Только почему ты так кричишь?
— Защищайся! Нападай! Ну-ну! Р-раз! — Омар нанес ловкий удар в плечо Кариму.
— Ладно! Один — один. Победила дружба, — остановился Карим. Ему не хотелось быть побежденным.
— Чего — испугался? Мы же договорились…
— Ничего я не испугался!
— Тогда нападай. Ну!
Карим покосился на девочек и сердито замахал прутом. В его взгляде появилось откровенное колючее недружелюбие. Омар немного растерялся от этого. Они же просто играют! Что он сделал? Он опять отвлекся, и Карим использовал
В саду кто-то громко зааплодировал. Омар даже не посмотрел в ту сторону — он и так знал, что это хлопает зеленая девчонка.
— Два — один! Но сражаемся до трех, — крикнул Омар. Он злился и на Карима, и на девчонку, и на самого себя.
Сердито наступая, Омар нанес Кариму удар в бок.
Аплодисментов из сада не последовало. Омар повернулся к девочкам. Синичка лукаво ему улыбнулась. А зеленая стояла спиной к ним и ела черную смородину.
Лицо Карима перекосилось от злости, движения стали сильными и резкими. Но Омар был начеку и вовремя встречал и отражал его удары. И как только появилась возможность, сам перешел в наступление — удар, удар, еще удар…
— Четыре — два! — радостно провозгласил Омар.
— Не кричи! — прошипел Карим, размахивая шпагой. Он явно не был намерен прекращать бой.
Но Омару сражение приносило радость. Он чувствовал себя сильным, ловким, легким. И все увереннее наносил удары. Карим уворачивался, Омар наступал. Последний удар пришелся Кариму в подбородок.
— Почему в лицо бьешь? — возмутился Карим и тут же, подставив ногу, сбил Омара.
— Я же не нарочно, — оправдывался Омар, отряхиваясь.
Но Карим опять сбил Омара с ног:
— Ах, ты не нарочно!
Омар вскочил и бросился на Карима:
— Это не честно!
— А в лицо бить — честно? — Обеими руками Карим ухватил Омара пониже горловины свитера. Подтянув его к себе, он приглушенно выговорил: — Перед девчонками блеснуть хочешь? — Карим резко оттолкнул Омара, и тот опять оказался на земле.
Девочки в это время прошли через двор и поднялись по лестнице в дом, на второй этаж.
— Там никого нет, — предупредил Омар, вскочив с земли и принимая непринужденную позу. На девочек при этом он старался не смотреть.
— Мы и без тебя знаем, — небрежно ответила старшая. Эта зеленая лягушка становилась просто невыносимой.
Карим со злостью сломал прутья-шпаги и перекинул через забор. Омар понял: он не хочет, чтобы они лишний раз напоминали ему о поражении. Девочки вышли из дома с кувшинами. Они пошли за водой для бабушки Маржан.
Синичка улыбнулась Омару, а Кариму показала язык. И все обиды Омара исчезли.
Почему-то и Карим сразу успокоился. Он улыбнулся, непонятно чему, и сказал, подавая Омару руку:
— Ладно, не обижайся. Подумаешь!
Когда Омар проснулся, комната была щедро залита солнцем.
— Дедушка, я уже встал! — крикнул он, торопливо одеваясь. И тут же вспомнил, как на рассвете дедушка подходил к его кровати и что-то говорил. Омар пробормотал тогда, что он сейчас встанет. Но вместо этого только повернулся на другой бок и уснул.
Дедушка Хасбулат собирался в лес, чтобы заготовить древесный уголь. Уголь был нужен для колхозной кузницы. Когда он вчера рассказал про это, Омар и Карим вызвались ему помочь. Вечером, прощаясь, Омар сказал Кариму:
— Смотри не проспи!
— Я-то не просплю.
— Меня дедушка разбудит.
— Не особенно надейся.
— Почему? Думаешь, не станет будить?
— Просто дважды говорить не будет. Как всякий уважающий себя мужчина.
— Да мне и раза хватит. Я сейчас же проснусь. И еще раньше вас в лес приду.
— Посмотрим, посмотрим…
Теперь вышло, что Карим был прав.
Нет, все-таки в городе лучше. Отец с матерью обязательно бы его подняли, если бы он попросил. Они и без его просьб норовят… Зато ему не было бы неловко перед дедушкой и Каримом. И Карим хорош! Знал ведь, что Омар проспит. Взял бы и зашел. Не очень-то это по-дружески.
Омар, все еще зевая, вышел на веранду и так и застыл. На старом дубовом пне почти посередине двора сидела девочка-синичка. Она что-то увлеченно рассказывала, а стайка маленьких ребятишек в разноцветных платьях и рубашках, окружив ее кольцом, слушала. Про что это она им?
Неподалеку под навесом расположились какие-то старушки. Одна из них склонилась над корытцем с тестом. Другая вязала джураб [4] . Ее маленькая табуреточка стояла немного в стороне, и сидела она, повернувшись спиной к корытцу, видимо, опасаясь, чтоб какая-нибудь шерстинка не попала в тесто. Бабушки Маржан не было видно. Но Омар слышал ее голос и понял: она тоже под навесом.
4
Джурабы — самодельные шерстяные носки.
Омар попятился назад, испугавшись, что Синичка увидит его. Еще будет смеяться, что он так поздно встает. Но девочка его не заметила. Зачем же она все-таки пришла к ним во двор? И чьи это дети?
Бабушка вышла из-под навеса и поднялась в дом. Омар отправился ей навстречу. Увидев внука, бабушка ласково улыбнулась. И Омар понял: она нисколько не сердится, что он проспал. Очень хотелось спросить ее про девочку-синичку. Но Омар никак не решался. Конечно, ничего особенного. Он может спросить даже не про нее, а про детей во дворе. И тогда бабушка сама про всех расскажет. Но что-то все равно мешало. Может, именно то, что сам Омар хорошо знал — он не просто так спрашивает о Синичке. А вдруг бабушка это поймет? Ему бы не хотелось… Другое дело — спросить, например, про ту долговязую грубиянку. Он бы сразу прямо и спросил. И не было бы ничего неловкого…
Что это с ним такое? Надо сказать, он за собой ничего похожего не помнит.
— Ешь, мой соколенок, урбеч [5] на меду. Полезно от всех болезней, — сказала бабушка и поставила на стол перед Омаром черный горшочек с воткнутой в него чайной ложкой.
— Я ничем не болею. — Омар с удовольствием отломил кусочек от душистого хлеба, испеченного бабушкой.
— Тем лучше, дорогой мой. И не будешь болеть.
Урбеч оказался удивительно вкусным. В нем не было медовой приторности. Но чувствовался аромат и привкус был горько-сладкий.
5
Урбеч — горская халва из перемолотых семян льна, меда и масла.