Дикие лошади. У любой истории есть начало
Шрифт:
Или, правильнее было бы сказать, что этим занималось большинство.
В один прекрасный день в январе к нашему дому на ранчо подъехала большая черная машина, из которой вылезли трое. Первый человек был одет в темный костюм, второй — в куртку для сафари и кожаные гамаши, а третий — в отглаженные джинсы, сапоги из змеиной кожи и огромный «стетсон». Человек в костюме представился, и оказалось, что он нанятый англичанами адвокат. Человек в гамашах оказался кинорежиссером, снимавшим вестерны, и он хотел купить ранчо. Человек в сапогах из змеиной кожи был выступавшим на родео ковбоем, которого Гамаши снял в нескольких фильмах.
Гамаши был тучным и краснолицым мужчиной с аккуратно подстриженной и ухоженной седой бородкой. Он вел себя так, словно любое
Гамаши стоял на крыльце, изучая местность, и к нему подошел старый Джейк. Гамаши перстом указал на иву у пруда. «Вот это очень живописно, — сказал Гамаши, — очень правильно посажено дерево».
«Мне некогда здесь живописные деревья рассаживать, — заметил старый Джейк. — Оно здесь само по себе растет». Старый Джейк покачал головой и, прихрамывая, удалился.
Мы с Джимом показали ранчо покупателю. Но Джим не горел желанием расставаться с ранчо и поэтому был даже более сдержанным и молчаливым, чем обычно. Гамаши вел себя так, словно Джима не существует. Он не задал Джиму ни одного вопроса. Гамаши обсуждал с Сапогами из змеиной кожи изменения, которые они могут сделать на ранчо. Они построят здесь взлетную полосу для того, чтобы можно было прилететь на ранчо из Лос-Анджелеса. Они привезут работающий на бензине генератор, чтобы поставить в зданиях кондиционеры. Возможно, они даже построят здесь бассейн. Они обязательно вдвое увеличат поголовье скота и будут разводить паломино [30] мне стало ясно, что Сапоги из змеиной кожи — ковбой-шоумен, который хоть и впечатлил Гамаши трюками с лассо и ковбойским жаргоном, но понятия не имеет о том, что такое разводить скот.
30
Не порода, а группа верховых лошадей, происходящих от испанских соловых, которых завезли колонисты в Центральную Америку в XVI в. Отличаются золотисто-соловой, часто совсем светлой (изабелловой) мастью с серебристо-белыми хвостом и гривой. — Прим. пер.
Где-то в середине экскурсии по ранчо Гамаши наконец-то заметил Джима и посмотрел на него так, словно только что увидел. «Ты менеджер?» — спросил он.
«Да, сэр».
«Странно, а выглядишь, как ковбой».
Джим был одет в свою обычную одежду: рубашку с длинными рукавами, грязные, подвернутые снизу джинсы и рабочие ботинки. Джим посмотрел на меня и пожал плечами.
Гамаши, уперев руки в бока, уставился взглядом в серые деревянные здания. «Что-то это совсем на ранчо не похоже», — заметил он.
«Тем не менее это самое настоящее ранчо», — сказал Джим.
«Нет ощущения, что это ранчо, — пожаловался Гамаши, — магии не хватает. Нам нужно, чтобы здесь срочно появилась магия ранчо». Он повернулся к Сапогам из змеиной кожи: «Знаешь, чего здесь не хватает? Я вижу здесь здания с фактурой узловатой карликовой сосны, понимаешь?»
И узловатая карликовая сосна здесь в скором времени появилась. Гамаши купил ранчо, немедленно снес основное здание и построил новое со стенами из досок карликовой сосны. Потом он снес общежитие для ковбоев и построил новое со стенами такой же фактуры карликовой сосны. Ранчо получило новое громкое название — ранчо Шоутайм (Showtime Ranch). Гамаши сделал все, как планировал, и вскоре на территории появилась взлетно-посадочная полоса, а количество голов скота увеличилось вдвое.
Гамаши уволил Большого Джима и старого Джейка. Они оба были в глазах нового
Мы прожили на ранчо одиннадцать лет и любили эти места. Мы знали все 180 000 акров площади ранчо, знали все овраги и покрытые древовидной полынью плато, горы с валунами и предгорья, поросшие можжевельником. Мы знали все это как свои пять пальцев. Мы уважали эту землю. Мы знали, что земля может родить, и никогда не стремились взять у нее то, что будет сложно восполнить. Мы никогда не разбазаривали воду, никогда, в отличие от наших соседей, не позволяли скоту съедать траву так, чтобы она потом не выросла. Можно было проехать вдоль ограды ранчо и увидеть, что трава на нашей стороне загородки была на двенадцать сантиметров выше, чем у соседей. Мы заботились о земле. Здания на ранчо были неказистыми, но были построены на совесть и абсолютно функциональными. Если честно, то у нас было самое лучшее ранчо во всей Аризоне. Мы прекрасно знали, что оно нам не принадлежит, но ухаживали за ним, как за своим. Поэтому, когда Джима уволили, мы не испытали никакой радости. Наверное, точно так же чувствовали себя мой дед и отец, когда поселенцы начали отгораживать участки в долине Хондо.
«Ну, вот и все. Наше время здесь подошло к концу», — сказал Джим после того, как узнал, что уволен.
«Ты сам знаешь, что лучше нас никто никогда здесь не управлялся», — сказала я.
«Ну, теперь это не наша забота».
«Послушай, мы никогда себя не жалели, — сказала ему я. — Так что и сейчас не стоит начинать. Пошли собирать вещи».
За это время мы сделали некоторые сбережения, так что у нас не было проблем с деньгами. Мы решили переехать в Финикс и начать все с начала. Аризона быстро менялась, потому что люди вкладывали в этот штат деньги. Здесь были идеальные погодные условия для авиации, и повсюду стали строить базы и аэродромы. Кроме этого климат здесь был идеальным для людей с заболеваниями легких и проблемами дыхательных путей, и эти люди пачками переезжали в Аризону. К тому времени кондиционеры упали в цене и поэтому такие города, как Финикс, стали привлекать людей с востока страны, которым без кондиционера было некомфортно переносить местную жару. Финикс развивался не по дням, а по часам.
Когда я по телефону сообщила Роз-Мари, что мы уезжаем, с ней случилась небольшая истерика. «Нет, это невозможно, мам! Я больше ничего в мире, кроме этого ранчо, не знаю! Оно в моей крови!»
«Дорогая, все это уже позади», — спокойно сказала ей я.
Маленький Джим был в ярости и не хотел уезжать.
«Этот вопрос решаешь не ты и даже не мы, — сказала я. — Мы едем».
Моя жизнь на ранчо подходила к концу, поэтому я хотела избавиться от большинства вещей, которые бы мне о ней напоминали. Всех своих лошадей мы продали новому владельцу. Я оставила только Пятнистую, которой к тому времени было уже под тридцать лет. Я отдала ее индейцам хавасупай. Роз-Мари уже никогда не увидит их райский сад, но ей будет приятно знать, что лошадь, которую она любила, осталась в нем жить.
Я сохранила на память английские бриджи для выездки лошадей и сапоги, которые носила в тот день, когда упала с Красного Дьявола и познакомилась с Джимом. Мы уложили все наши вещи в багажник катафалка, и в прекрасный весенний день, когда цвела сирень и птицы пели на ветвях зеленых деревьев, мы отъехали от дома. Роз-Мари была в интернате, и ей не было суждено увидеть ранчо. Маленький Джим сидел между нами на переднем сиденье. Он начал крутить головой, чтобы в последний раз посмотреть на ранчо.