Дикие ночи
Шрифт:
— Мы сделаем подробный анализ, и через несколько дней вы узнаете результат.
Наступала ночь, и Медонские холмы виднелись на горизонте в оранжевом сиянии. Юго-западный ветер доносил до наших окон тошнотворный запах печей завода по переработке мусора — странный, чесночно-ванильный. Я ждал Лору, Игги Поп пел своего знаменитого «Чудесного ребенка», а в моей крови играл кокаин. Я был страшно возбужден — этот наркотик десятикратно усиливает желание и оттягивает оргазм: сегодня я замучаю Лору, сделаю так, что боль сольется с наслаждением. Глядя в зеркало в ванной, я гладил себя по узким драным джинсам.
Я включил телевизор. Шли новости: в охранника
Я ждал Лору и чувствовал, что моя любовь вырвалась за ворота каторги. Я больше не мог ждать, закрывая глаза на свое израненное тело.
Она позвонила, и я открыл дверь. Мы поцеловались, и я пошел по коридору, слыша, как моя любимая говорит мне вслед:
— Тебе идут эти джинсы, у тебя в них такая красивая задница!
Я обернулся, сделал шаг ей навстречу — она опустила глаза вниз и прошептала:
— О, и спереди неплохо!
Я начал ласкать грудь Лоры через бежевый свитер, обхватил руками круглую попку, прижался к ней членом и выдохнул:
— Лора, я сделал анализ на СПИД, он положительный.
Она проглотила мерзкую тварь. Моя фраза вошла в ее мозг, но она не отстранилась, не отпустила меня. Мы легли, и я начал натягивать на себя презерватив, Лора сорвала его и бросила в пепельницу. Отныне я никогда не буду кончать в нее.
Лора у матери одна. Она не может заснуть и рыдает от парализовавшего ее страха. Она звонит подружке, и та приходит к ней смотреть видео. Прижавшись друг к другу они смотрят «Трамвай „Желание“».
На следующий день она призналась мне:
— Я испугалась только за тебя. — И вдруг опять начала рыдать, слезы душили ее Немного успокоившись, она продолжала: — Я все время вспоминаю то, что случилось у меня с Фрэнком. Я по нему с ума сходила, мне было всего шестнадцать, когда он уехал в Штаты. Как-то ночью, в два часа, он позвонил и сказал, что только что вернулся в Париж и заедет за мной через десять минут. Я быстро оделась, ужасно ругаясь с мамой, — она не хотела, чтобы я уходила так поздно из дому. Фрэнк ждал меня внизу, в открытом «БМВ». Было лето, и мы долго катались по кольцевым автострадам, а потом, сама не помню как, оказались в дешевенькой гостинице в Булони. Я хотела его, мы быстро разделись, я начала целовать его и вдруг случайно зубами поранила ему член до крови. Кровь почему-то не останавливалась, у меня все лицо было измазано, струйки стекали по животу. Мы отправились в маленькую ванную, он начал мыться, пытаясь унять кровотечение, потом вдруг обернулся ко мне и сказал, что заразился СПИДом. И я поверила: он ведь вернулся из Америки, там-то он эту гадость и подцепил, кровь все никак не останавливается, может, у него даже гемофилия или что еще похуже… Я смотрю на себя в зеркало: я вся измазана кровью Фрэнка, и тут начинаю вопить,
— Черт, да это вранье, я пошутил, нет у меня никакого СПИДа, чего ты так завелась?!
Но я уже не могу остановиться, кричу, рыдаю, прошу, чтобы он отвез меня домой, а там никак не могу уснуть, представляю себе, что все пропало, я погибла… На следующее утро я все рассказала маме.
Лора замолчала, потом посмотрела мне в глаза и призналась:
— А теперь я боюсь только за тебя и совершенно не думаю о себе, с тех пор как ты мне сказал…
Я звоню в госпиталь, чтобы узнать результаты биопсии. Прошу к телефону врача, он отвечает:
— Я только что из лаборатории, они ни в чем не уверены. Я смотрел сам и думаю, что это может быть обычная инфекция, ты мог пораниться где-нибудь.
Сэми у меня дома, мы нюхаем кокаин, а Лора ждет меня внизу с чемоданом. Завтра мы должны лететь на Корсику, я спускаюсь вниз, и в этот момент звонит Кароль. Сэми снимает трубку и говорит ей:
— Он пошел вниз за своей подружкой…
Мы с Лорой возвращаемся и снова беремся за кокаин. Лора и Сэми шутят, он ставит платиновый диск Черного Берюрье и врубает звук на полную мощность: «О, несчастный лис, воины видели тебя… О, несчастный лис, твоя ярость нерастрачена…»
Сэми начинает подпевать во весь голос, а если забывает слова, то просто вопит:
— Вот, это за апачей Токио, могикан Парижа, краснокожих Дижона! — И внезапно вспоминает: — Черт, я совсем забыл — тебе Кароль звонила.
Я разозлился на него.
— Ты что, не мог придумать ничего получше, чем «Он ушел за подружкой»?
Через некоторое время Сэми говорит:
— Ладно, я пойду утешу Кароль, полижу ее немножко!
А я соглашаюсь в полубессознательном состоянии:
— Давай, давай, она — клиторальный тип, а вот Лора — вагинальный… Так что если вдруг захочешь утешить ее, засунь ей свою большую штуку поглубже!
Лора бросает:
— Черт возьми, какой ты образованный!
Но я понимаю, что она шутит, — мои слова ее не шокируют.
Несколько недель назад мы занимались любовью втроем — Сэми, Кароль и я. С тех пор они встречаются. Я сказал ему, что больше в эти игры не играю, слишком много страданий они мне причинили. И это не предлог, я действительно больше не хочу Кароль, когда я о ней думаю, то представляю себе спрута, который ласкает меня своими липкими щупальцами.
Сэми берет свой шлем, а я подкалываю его:
— У тебя теперь велосипед? И где же ты его слямзил?
— Ну нет! Я работаю, я честный служащий!
Сэми убрался наконец, а мы едем ночевать к моим родителям в Версаль. Мы поднимаемся в маленькую комнату под крышей и долго занимаемся любовью. У меня в крови столько кокаина, что я никак не могу уснуть, несмотря на оргазм. Кровать слишком узкая. Я глотаю три таблетки разного снотворного, и сон все-таки приходит.
«Фоккер» приземляется в аэропорту Фигари, и Мишель уже ждет нас. Он везет нас в Порто-Веккьо. Мишель по-прежнему работает почтальоном: разнеся утром почту, он освобождается на весь день. Его жена сторожит имение какого-то богача с континента, выращивает немецких овчарок и дрессирует их для охраны. Мишель каждый день стреляет из «магнума» по консервным банкам. Однажды он попадет в голландского туриста, если этот придурок поставит палатку на территории поместья. Мы едем через «городок дебилов»: у всех жителей там приплюснутые головы, кажется, из-за кровосмесительства. Мишель высаживает нас в порту, и мы поднимаемся на борт новенького парусника, который мне одолжил приятель.