Дикие ночи
Шрифт:
Лорина мать делает вид, что ничего не слышит, она смотрит в сторону. Мы выходим из лифта и идем к моей машине. Лора прилипла ко мне, она хватает меня за ширинку, ласкает через джинсы.
— Прошу тебя, увези меня к себе, увидишь, все устроится, ты заставишь меня кончить… Хочу твой член, дай мне его сейчас же… Мама, ты даже представить себе не можешь, сколько раз он заставлял меня кончать! Я уверена, никто никогда не мог сделать того же с тобой!
Бедная женщина что-то шепчет, какие-то слова, которых я не могу разобрать. Я делаю над собой чудовищное усилие, чтобы
— Хорошо, я отвезу тебя к себе, и мы будем любить друг друга, как никогда раньше.
Лора вдруг вырывается от меня, бежит, растягивается на асфальте посреди улицы; машины судорожно тормозят и останавливаются в двух метрах от нее. Я сажусь на корточки, пытаюсь поднять Лору, она отбивается, я тащу ее к машине и силой заталкиваю в нее. Она колотит по крыше и окнам, а мать старается хоть как-то смягчить эти удары.
Лора снова успокаивается. Она сейчас похожа на ребенка, прижимающегося лицом к вытертому плюшу любимого медведя. Ей безразлична собственная судьба.
Улицы Венсена пусты. Я останавливаю машину у высокой белой стены, и мы входим в клинику: маленький павильончик проходной, здание девятнадцатого века, стоящее в глубине парка, чуть дальше — новое современное здание. Лору принимают, и мы идем к новому корпусу. Третий этаж, все закрыто. Лорины вещи запирают в маленькую кладовку, и мы ждем дежурного врача. В коридоре я замечаю больных — головы зомби на измученных, исстрадавшихся телах — токсикоманы, самоубийцы, шизофреники, невротики. Я молчу и думаю про себя: «Боже, нет, это невозможно, мы не оставим Лору в этом аду!»
Появляется врач. Поговорив с Лорой, он сообщает нам, что положит ее на второй этаж — там совсем другой режим содержания. Мы переносим ее вещи в другую комнатку, врач беседует с Лориной матерью, потом хочет поговорить наедине со мной. Я рассказываю ему все: полтора года отношений, секс, любовь, кризисы, шантаж. Я не скрываю от него, что у меня положительный анализ на СПИД и я мог заразить Лору, во всяком случае, она так считает, однако я не уверен, что она говорит правду. Я прошу врача сделать Лоре анализ, не предупреждая ее.
Я целую Лору в обе щеки, она утыкается лицом мне в плечо и шепчет:
— Прошу тебя, не пытайся уйти, чтобы спасти меня!
Я еду в XV округ, у меня такое чувство, как будто я только что отвел на бойню несчастное животное. Я голоден и предлагаю Лориной матери зайти в пивную на авеню де Ла Мотт-Пике. Мы говорим о прошлом: она рассказывает об Алжире, апельсиновых плантациях отца между Ораном и Тлемсеном, о войне, отъезде из страны, потом о Марселе, встрече с отцом Лоры… Он был отпрыском большой испанской республиканской семьи, и Лорино рождение было «несчастным случаем». Они скоро развелись, и она уехала в Париж, познакомилась со знаменитым певцом, стала его любовницей, работала в шоу-бизнесе. Сейчас у нее связь с хозяином рекламного агентства, в котором она работает, она очень боится, что Лора узнает об этом любовнике.
— С ее бешеным характером она может все поломать, испортить!
Я
У Заставы Баньоле я съезжаю с кольцевой автодороги. Я не хочу спать и решаю присоединиться к Джамелю. Еду к заводу, где проходит зулусское таинство, и решаю выехать на улицу Давид д’Анжер, но она перегорожена полицейскими машинами. В разные стороны разбегаются люди, тревожно мигают фонари «скорых». Я разворачиваюсь и еду домой.
На углу авеню Гамбетты и улицы Пельпор сворачиваю направо и сталкиваюсь с группой мотоциклистов на «харлеях». Я почти уверен, что узнал Пьера Атона с дружками.
Ставлю машину на подземную стоянку, вхожу в лифт и выхожу на третьем этаже. Зажигаю свет, достаю ключи и в этот момент замечаю, что входная дверь приоткрыта. Холодный пот выступает на спине, в голове мелькает судорожная мысль: мне нужно оружие. Я сжимаю в кулаке связку ключей, толкаю дверь и медленно вхожу в квартиру.
Квартира совершенно разгромлена: мебель перевернута, шкафы опустошены, книги разорваны, диваны вспороты, музыкальные инструменты выпотрошены… Моя дорогая видеокамера опущена в унитаз и покрыта дерьмом, на белой стене гостиной три красных слова: ПЕДИК, АРАБ, СПИД. Я закрываю за собой дверь.
В ванной нахожу Джамеля, он скорчился на полу, одежда разорвана, трусы спущены, по ногам течет кровь. Я трогаю его за плечо, но он отводит мою руку, я пытаюсь поднять его, но он старается не встречаться со мной взглядом. Джамель с трудом объясняет:
— Они ищут Сэми. — Я пытаюсь выяснить, что же произошло на улице Давид д’Анжер, но Джамель упрямо молчит.
Он одевается, снимает с ремня пряжку, на которой написано «ДЖЭМ», кидает ее на пол в моей комнате и, шатаясь, бредет к двери. В тот момент, когда он берется за ручку, в дверь стучат, и чей-то голос кричит: «Полиция!» Джамель застывает на месте и начинает тихо отступать в коридор. Я открываю: на пороге трое, у двоих оружие в руках, у третьего — клочок бумаги и красный рюкзак. На листке записаны мое имя и адрес — я сам записал это для Джамеля и еще боялся, что он потеряет адрес в Гавре.
— Это ваше имя?
— Да.
— Кто это написал?
— Я.
Он показывает мне рюкзак и спрашивает:
— А это?
— Я потерял его вчера.
Вооруженные полицейские ставят меня лицом к стене, тот, что помоложе, прижимает дуло пистолета к моему виску.
— Только не надо вешать нам лапшу на уши! — Третий в этот момент обыскивает квартиру, входит в гостиную. Я слышу его удивленный возглас:
— Черт, да тут просто ураган прошел!
— Я поссорился с подружкой. — Револьвер у моего виска вздрагивает.
— Где хозяин этого рюкзака? — Я жду, что меня вот-вот ударят, но в этот момент в коридоре появляется Джамель. Он говорит:
— Спокойно, я здесь.
Один из инспекторов ощупывает Джамеля, потом требует:
— Документы!
Джамель достает из кармана джинсов паспорт.
— Абдель Кадер Дуади, алжирец, без определенных занятий, сопротивления не оказываю!
— Ты, судя по всему, порядок знаешь?!