Дикие орхидеи

Деверо Джуд

— Я... — пробормотала она и замолчала.

Поднявшись, она раскрыла коробку, заклеенную старой, высохшей клейкой лентой. Внутри что-то захрустело — как сухие листья, если на них наступить.

— Сон был очень реальный, — тихо сказала она. — Я почувствовала себя невероятно беспомощной.

Она посмотрела на меня запавшими глазами. Я молчал. Никогда в жизни не видел сна, который сумел бы вспомнить после завтрака. Тем более сна, который расстроил бы меня до такой степени.

— Мы с вами ехали на машине по горной дороге и за крутым поворотом увидели перевернутую

машину. Рядом с ней стояли и смеялись четверо подростков. Мы видели, что они счастливы, потому что, хоть и попали в аварию, выбрались из нее целыми и невредимыми. А в следующую секунду их машина взорвалась, и обломки разлетелись во все стороны.

Джеки на мгновение закрыла лицо ладонями, потом снова взглянула на меня.

— С нами ничего не случилось, но те дети... Их покромсало на части кусками стали. Руки, ноги... и чья-то голова взлетели в воздух. — Она вздохнула. — Самое ужасное, что мы ничего не могли сделать, чтобы их спасти. Абсолютно ничего.

Странный ей приснился сон. Ведь в обычном кошмаре опасность угрожает самому человеку! Но Джеки во сне никоим образом не пострадала. Конечно, летящие по воздуху конечности и головы — это ужасно, но больше всего ее расстроило, что она ничем не смогла помочь этим несчастным расчлененным детям.

Не знаю почему, однако мне польстило, что она сказала «мы». Как будто считала, что я бы помог им, если б это было в моих силах.

Да, знаю, это ужасно с моей стороны, но ее сон приободрил меня.

Я улыбнулся ей:

— А как насчет того, чтобы после завтрака поехать за покупками? Нам нужен холодильник, стиральная машина, сушилка и микроволновка. Хочешь новую плитку? Эй! А что скажешь про парочку кондиционеров?

Она шмыгнула носом и уставилась на меня так, будто я не то сказал.

— Кондиционеры на окна? — уточнила она.

Я прикинулся дурачком:

— Разумеется.

Мы посмеялись, и я обрадовался, что удалось отвлечь ее от воспоминаний о дурном сне.

— Пошли, — сказал я. — Пожарю тебе омлет.

Я не готовил, однако накрыл на стол и порезал овощи и фрукты под руководством Джеки, а она тем временем рассказывала мне, что увидела на чердаке: старую одежду, коробки, забитые сломанными игрушками, бижутерией по моде пятидесятых и старыми пленками с порнографией.

После завтрака я предложил купить посудомоечную машину и нанять кого-нибудь, чтобы ее подключили.

— Отличная идея. — Джеки вытерла руки бумажным полотенцем. — А когда мы приступаем к расследованию истории про дьявола?

— Давай поговорим в машине, — предложил я, и спустя несколько минут мы уже были в пути.

Должен сказать, что покупка техники с Джеки напомнила мне о детстве. Возможность тратить деньги приводила ее в такой же благоговейный восторг, как меня в ранние годы — или в ее возрасте, до того как мои книги стали печатать.

Бурная радость Джеки оттого, что можно сделать сразу несколько крупных покупок, передалась и мне. Я вдруг понял, почему грязным богатеньким старикашкам так нравится покупать своим юным любовницам целые чемоданы украшений.

— А я думала, вы терпеть

не можете технику, — заметила Джеки.

В ответ я только улыбнулся.

— Ну что?!

— Я никогда этого не говорил, значит, ты читала мои книги.

— А я никогда и не говорила, что не читала. — Она запихнула книжку в и без того полную тележку. — Кто будет убираться и следить за садом? И не надо так на меня смотреть. Кстати, вы до сих пор мне не сказали, какой у меня оклад и рабочий график.

— Двадцать четыре часа. Семь дней в неделю. А какая сейчас минимальная оплата труда? — спросил я — просто чтобы посмотреть, как она взорвется.

Но она и не думала взрываться — Джеки просто развернулась и зашагала к выходу. Она двигалась так быстро, что я ухватил ее за локоть уже тогда, когда большие стеклянные двери разъехались в стороны.

— Ладно, чего ты хочешь?

— Рабочий день с девяти до пяти, двадцать долларов в час.

— О'кей, а во время завтрака и ужина ты на работе или как?

Она недовольно посмотрела на меня и пожала плечами:

— Откуда я знаю? Ничего не понимаю в этой работе.

— Простите! — громко произнесла женщина, которой мы загораживали выход.

Мы отошли в сторону.

— Хорошо, — примирительно сказал я. — Как насчет штуки баксов в неделю — и забудем о часах. Если захочешь прогуляться, я просто останусь дома и буду разбирать вещи.

Моя шутка вызвала у нее легкую улыбку, и мы вернулись к перегруженной тележке.

Я под угрозой смертной казни не смог бы ответить, почему мирюсь с ее вздорным характером. Другим женщинам, работавшим на меня, я не прощал ничего.

Одна-единственная вспышка недовольства — и она уже на улице. Но каждый раз, когда Джеки закусывала удила, я вспоминал ее рассказ о Пулитцеровской премии. Она показала себя человеком проницательным и творческим.

Мы пообедали в ресторанчике быстрого питания: Джеки съела салат, а я — четырехфунтовым сандвич и невесть сколько жаренных во фритюре закусок. Готов поклясться, на протяжении всего обеда она умирала от желания прочесть мне лекцию про жир и холестерин.

В два часа мы уже возвращались в наш чудовищный дом. Машина была набита покупками чуть ли не до потолка, а технику нам обещали привезти завтра. Я не устоял и сказал, что ей надо бы больше есть. Как будто я повернул рычажок и из табакерки выскочил чертик! Джеки пустилась в объяснения про сосуды и насыщенные жиры. В конце концов я стал зевать и отчаянно пожалел о своих словах.

Но мы оба насторожились, когда за поворотом нам открылся вид на перевернутую машину. Перед ней стояли и смеялись четверо подростков — смеялись, вероятно, от облегчения, что никто не пострадал в аварии.

На мгновение мы с Джеки застыли. Ее сон становится явью!

В следующую секунду мы настежь распахнули двери машины и завопили:

— Отойдите от машины!

Подростки, оглушенные произошедшим, оглянулись на нас, но не сдвинулись с места.

Джеки помчалась к ним, и я рванулся следом. Какою черта она творит? Хочет, чтобы се тоже разорвало на части?!