Дикие орхидеи
Шрифт:
— Ну вот, я тебя расстроил. Я знал, что не следовало тебе этого говорить. Просто я так долго носил эти тайны в себе, а ты показалась мне такой... неравнодушной. Как будто... — Он не закончил фразу.
— Да. Как будто... — Я не хотела открывать ему своих мыслей. Я не могу вот так запросто сказать ему, что у меня были предвидения: автокатастрофа и пожар. А что, если в следующий раз я увижу, что кто-то замышляет кого-то убить? Как я ему помешаю?
Рассел снова посмотрел на часы.
— Мне правда пора идти. Ты уверена, что все в порядке?
—
— Может, пообедаем в выходные? Сходим на пикник? И никаких больше историй с привидениями!
– Обещаешь?
— Слово чести. Я позвоню и сообщу когда и где. — Еще одна ослепительная улыбка — и он испарился.
Я прислонилась к стене и попыталась унять гулко бьющееся сердце. Первое видение очень меня расстроило, но, увидев, как оно сбывается, я впала в ступор. Во второй раз со мной рядом был Форд, и все оказалось вполне даже весело.
Но что, если...
— А с кем ты разговаривала?
На пороге стояла Тесса. Забавный человечек, который очень мало говорит. Разве что с Фордом... Кажется, эти двое на одной волне. И находят общий язык по любым вопросам. Элли шепнула мне, что никогда не видела ничего подобного. Она всегда печалилась из-за того, что дочь растет замкнутой и молчаливой, не идет на контакт ни со взрослыми, ни со сверстниками. Однако с Фордом Тесса пропадала часами.
— С мужчиной, — ответила я Тессе.
Больше вопросов она не задавала, но в тот день я пару раз замечала, что она как-то странно на меня смотрит. Я не обращала на эти взгляды внимания. По опыту я знала, что, спросив Тессу о чем-то, нарвусь только на молчание и отсутствующий взгляд.
Как-то раз, наблюдая, как ноги Форда исчезают в какой-то «зеленой крепости», которую они соорудили вместе с Тессой и куда ему приходилось заползать на животе, Элли вздохнула:
— Моей дочке явно не хватает мужского воспитания.
Я ухватилась за возможность расспросить о ее браке. В конце концов, я-то про Керка ей рассказала. По сути дела, Элли первая женщина, которая услышала от меня больше, чем рассказала сама.
— А с отцом Тесса часто видится? — спросила я.
— Редко, — поспешно ответила Элли, развернулась и ушла. Вот и все, что мне удалось вытащить из нее.
Так что я проигнорировала странные взгляды, которые Тесса кидала на меня во вторник, и пригласила ее позировать. Она согласилась — по крайней мере после того, как Форд сказал, что она должна это сделать.
Хотела бы я описать, какие чудесные фотографии у меня получились, — но я не в силах. Наверное, будь я в тот день собой, они бы не были и вполовину так хороши. Обычно я невероятно щепетильно отношусь к просчитыванию глубины резкости и уровня освещенности, но тогда я пребывала в такой рассеянности, что даже не задумалась о том, чтобы настраивать каждую функцию на фотоаппарате. Сделав минимальные приготовления, я принялась снимать.
Я усадила Тессу на старый стул у окна, дала ей книжку почитать и принялась щелкать фотоаппаратом. Я отсняла не очень много кадров и не очень быстро — сегодня я соображала
За три часа, что я снимала Тессу, мы едва ли перемолвились парой слов. В другой раз я бы за час сделала в шесть раз больше снимков, но сегодня я из-за своей мечтательности двигалась медленно, и в результате фотографий получилось меньше, а времени ушло больше.
Через какое-то время мы с Тессой перебрались на улицу. Она растянулась на траве в резной тени дерева, разглядывая листья над головой. Будь я собой, я бы дала ей тысячу указаний: как смотреть, куда смотреть и даже о чем думать. Но так как привычный командирский настрой покинул меня, я позволила Тессе делать все, что ей вздумается, и доверилась фотоаппарату.
В этот вечер Форд засиделся в кабинете допоздна, поэтому я пошла в студию и занялась проявкой черно-белых фотографий Тессы. Когда изображение проявилось на первой, я поняла, что это что-то. С большой буквы Ч — Что-то. Мне хватило трезвости ума понять, что наконец-то у меня получилось то, о чем я всегда мечтала: я поймала настроение. Я запечатлела на бумаге характер человека. Не просто лицо, а личность.
Глядя на эти мокрые фотографии, я в одно мгновение поняла очень многое. Раньше, когда я снимала детей ,я делала это очень быстро, потому что они много двигаются и быстро устают. «Посмотри на меня! На меня!» — повторяла я как заведенная и отщелкивала рулоны фотопленки со всей скоростью, на какую была способна.
Может, с какими-то детьми этот фокус и пройдет, но есть ведь и такие дети, как Тесса, — замкнутые, с изменчивым настроением. Сегодня я совершенно случайно оказалась в том же настроении, что и она, и мне удалось запечатлеть это настроение на пленку.
Фотографии были хороши. Очень-очень хороши. Может, даже заслуживали награды. Несколько снимков крупным планом получились такими красивыми, что у меня слезы навернулись на глаза. Глядя на эти фотографии, я поняла, почему мы с Элли получаем от Тессы молчание, а Форд — приглашение в тайное убежище.
Мы с Элли похожи. Мы из тех, кто все время что-то делает и никогда не стоит на месте. Форд может просидеть на стуле двенадцать часов подряд, а я удерживаю себя на одном месте от силы полчаса. По мне, так читать лучше всего на беговой дорожке. А у Тессы в голове — целый мир, и Форд его видит. Сегодня мне удалось запечатлеть ее внутренний мир на пленке.
Я оставила фотографии сохнуть в студии и побрела в дом спать. Улыбка не сходила с моего лица. Очевидно, Рассел хорошо на меня влияет. Его появление сделало меня такой тихой и медлительной, что я сумела «услышать» Тессу фотоаппаратом.
Только ложась спать, я вспомнила слова Рассела о том, что Амарису посещали видения. Я вспомнила, как сильно он напугал меня, рассказав, что она видела зло в людских умах. Я снова задалась вопросом: а что я буду делать, если то же самое случится со мной?