Дикие персы
Шрифт:
Длинные пальцы вице-воеводы выбили по столешнице короткую сумбурную дробь.
— С чего ты решила, что мне нужна поддержка?
— Я служу под вашим началом больше десяти лет, вице-воевода, — повторила Зимава, — и будь я проклята, если не вижу, что вы пребываете в затруднительном положении.
Всеведа отвела взгляд.
— Я видела от вас только хорошее, — продолжила Зимава. Искренне, но без лишней горячности. — Я уважаю вас, как мать, и с радостью докажу, что умею быть благодарной. Какая помощь вам нужна?
— У меня есть близкий
Быстрый взгляд на фею, но умная Зимава даже не вздрогнула, всем видом показывая, что личная жизнь начальства для неё тема запретная и выражать своё отношение к странному выбору вице-воеводы она не станет.
— Так вот, мой друг — детектив, он периодически заключает контракты со Службой утилизации, и его последнее дело связано с… связано с командировками в Санкт-Петербург.
— Я слышала, там велось довольно… необычное расследование, — ровным голосом доложила Зимава.
Даже у её ума и выдержки существовал предел: история со смертью собачки успела стать в Тайном Городе анекдотом.
— Да, необычное, — подтвердила Всеведа.
— Разве оно не закончилось?
— Закончилось ничем.
— Такое бывает.
В этот момент Зимава окончательно пришла к выводу, что вице-воевода хочет попросить её помочь бестолковому любовнику в расследовании смерти маленькой шасской собачки, а значит, присоединиться к списку тех, кто уже стал посмешищем. Зимава мысленно возмутилась, сочтя такое предложение оскорбительным, стала думать над максимально вежливой формулировкой отказа, однако следующие слова Всеведы развеяли опасения феи.
— Юра… в смысле мой друг, детектив Федра… — Ещё одна смущённая пауза. — В общем, детектив Федра не маг и не обладает достаточным опытом расследований в Тайном Городе. Из его оговорок я сделала вывод, что он слишком открылся своему информатору, питерскому полицейскому, и…
— И возможно нарушение режима секретности, — догадалась Зимава.
Данное обстоятельство всё меняло: безопасность Тайного Города считалась высшим приоритетом, и её обеспечение по определению не могло нести в себе ничего позорного.
Вице-воевода хочет прикрыть своего идиота-любовника от взбучки, которую ему должна устроить Служба? Ладно, прикроем. Дело несложное, но такие услуги забывать не принято, и командир приказа «В» будет немного должна своей подчиненной.
— Я прошу тебя съездить в Питер и проконтролировать поведение информатора, — мягко произнесла Всеведа. — В частном порядке. Все расходы я оплачу лично. — Пауза. — Я съездила бы сама, но из-за торжеств у меня нет ни секунды свободного времени.
— Я понимаю, вице-воевода. — Фея помолчала, делая вид, что обдумывает слова Всеведы, после чего твёрдо произнесла: — Я согласна при одном условии: в мои обязанности входит лишь наблюдение за челом и действия, направленные на сохранение режима секретности. Расследование Федры меня не касается.
— От тебя мне нужно только то, что ты назвала, — подтвердила Всеведа. — Со своей собачкой Юра пусть
— В таком случае я согласна. — Зимава позволила себе усмешку: — Не беспокойтесь, вице-воевода, режим секретности будет соблюден. Когда мне отправляться?
— Сразу как соберёшься, — ответила Всеведа, протягивая фее артефакт портала. — Будет здорово, если ты сядешь челу на хвост в течение ближайшего часа.
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
28 апреля, четверг, 20.08
— Пьёт? — озабоченно поинтересовался Иголка.
— В том-то и дело, что нет, — тоскливо сообщил подглядывающий в замочную скважину Копыто. — Вообще не пьёт. Бутылка распечатанная, но полная, мля, как шасский лопатник. Обидно…
— А что делает?
— За столом сидит.
— А стакан?
— Стакан пустой до сих пор.
— Мля… — вздохнул Контейнер. — Десятый час пошёл.
— Знаю, — зло бросил уйбуй.
— Если знаешь, то почему ничего не делаешь?
— А что я могу?
Действительно, что?
Кувалда впал в депрессию после ухода хванов, хотя, казалось, должен был закатить весёлую пирушку: добыча-то, за исключением нескольких позорных шмоток, уцелела и перешла в законную красношапочную собственность всеми своими камушками, цепочками и перстнями. По этому поводу бойцы налили, выпили, повторили, снова выпили, шумно обмениваясь впечатлениями, и лишь после четвёртого стакана сообразили, что делят виски на троих: великий фюрер радоваться происходящему отказывался.
— Что я буфу фарить королеве?
Нетривиальная задача подкосила одноглазого настолько, что он позабыл об универсальном средстве: о поиске виноватых, бездумно выгнал подданных и теперь тосковал в совершеннейшем одиночестве, не имея возможности ни повесить глупых советчиков, ни хотя бы пообещать повесить… А может, понимал великий фюрер, что никакие репрессии не превратят красноголовых подданных в креативных, вот и выгнал.
Чтобы страдать по-настоящему, с надрывом.
— Что я буфу фарить королеве?
Придирчивость и желание сэкономить сыграли с Кувалдой злую шутку: теперь за день, а фактически за ночь, до праздника, в продаже оставались лишь одиозные презенты тоскливо-патриотического свойства вроде магического гобелена «Сражение за снятие осады с Ус-Мургугуруйска», воспроизводящего знаменитое действо во всех подробностях, но совершенно неуместного на свадьбе, или же настолько дорогие ювелирные украшения, что от них отказались даже самые известные транжиры и любители пустить пыль в глаза. Урбек сказал, что алмазы закончились, автомобиль с аквариумом тоже отыскал себе владельца, а радостный Ежер сообщил по телефону, что в «неПростых подарках» хоть шаром покати, остались лишь открытки с видами Западных лесов.