Дикие розы
Шрифт:
– Слушаюсь, мисс Стюарт… э-э, миссис Прайс… мэм. Капитан удалился с невероятной поспешностью. Корри закрыла за ним дверь, сердце колотилось с такой силой, как будто она долго бежала, спасаясь от погони. Ну вот, она не может самостоятельно выйти из сложной ситуации и прибегает за помощью к власти папиных денег, от которых так гордо отказалась. Да к тому же ругается, как извозчик. Нет, она не настоящая леди, это очевидно. Но зато они навсегда избавились от этого мерзавца. Он больше не осмелится им досаждать.
– Давай придвинем сундук к двери, – предложила Ли Хуа.
– Давай, хотя я думаю,
Они с большим трудом дотащили сундук до двери, потом зажгли лампу и принялись приводить каюту в порядок: вытерли лужу с пола и собрали разбросанные консервные банки. Корри подняла кувшин, который сильно погнулся от удара, и задумчиво сказала:
– А у этого капитана крепкая голова.
– Да, пожалуй.
Девушки рассмеялись и бросились в объятия друг другу. Было далеко за полночь, а они хохотали и не могли остановиться, вспоминая, какой столбняк напал на капитана Картера, когда он узнал, кем оказалась девушка, на честь которой он осмелился покуситься.
«Дорогая тетя Сьюзен. Я пишу вам с парохода, на котором плыву на Юкон, чтобы найти Эвери и выйти за него замуж. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, все будет хорошо. Со мной вместе Ли Хуа. Мы вернемся домой через несколько недель…»
Третья ночь, которую девушки провели на борту «Алки», оказалась беспокойной. От порывов штормового ветра корабль скрипел, стонал, трещал и, казалось, был готов разломиться пополам. Волны были такими огромными, что им ничего не стоило в одну секунду потопить корабль. Одному Богу известно, куда капитан Картер подевал людей с палубы, оставить их там было невозможно, их бы мгновенно смыло за борт.
Большинство пассажиров слегло от морской болезни, но Корри, к своему удивлению, была не из их числа. Она язвительно подумала, что уже впрок настрадалась. Надо сказать, что ураганный ветер имел одно немаловажное преимущество. Он уносил отвратительный запах скотного двора, который Корри не в силах была больше терпеть. Так что все было бы хорошо, если бы Ли Хуа не проводила дни и ночи на верхней койке, жестоко мучаясь от головокружения и дурноты.
Слава Богу, на следующее утро они подошли к Хуан де Фука, и Корри, столкнувшись на палубе с Уангером, узнала, что они зайдут в порт пополнить запасы провизии и пресной воды. Кроме того, корабль пострадал в бурю, и ему был необходим мелкий ремонт. На все это уйдет несколько дней.
Именно тогда, когда они стояли на якоре у подножия горы Олимпик, скрывающей свою заснеженную вершину высоко в облаках, заболела Матти Шеа.
Корри узнала об этом из разговора девушек во время обеда.
– Она стонет и воет, как привидение. Держится за живот и кричит, что умирает. О Господи! Интересно знать, что она подхватила, уж не холеру ли.
Это говорила Джинни, та самая хрупкая пятнадцатилетняя девочка, чье присутствие среди этих разбитных женщин так поразило Корри еще в первый день.
– Нет, вряд ли это холера, – сказала ее подруга.
– Ну все равно. Я даже близко боюсь подойти к ней. Я никогда не ухаживала за больными, меня тошнит от одной только мысли об этом.
Корри почувствовала сострадание к женщине, о которой
– Кто заболел?
– Матти Шеа, вот кто. Она в бреду, никого не узнает. Я никогда не видела ничего страшнее.
Корри проглотила комок, вставший поперек горла, и переспросила:
– Вы говорите… о той полной женщине, которая все время смеется?
– Ну да, о ней. Только теперь она уже не смеется. Корри собиралась расспросить девушку подробнее, но почувствовала, как Евлалия Бенраш взяла ее под локоть.
– Зачем вы с ними разговариваете? Это же проститутки! Ни одна порядочная женщина не позволит себе с ними и словом перемолвиться, и не важно, что речь идет о болезни. Кроме того…
Она наклонилась к Корри и прошептала ей в самое ухо:
– …Она наверняка больна сами знаете чем. Подумайте хорошенько. Они же собирают всякую грязь…
– Какое это имеет значение? Человек в любом случае не должен страдать. Доктор…
– Ни один уважающий себя доктор не будет лечить проститутку. Лично я пальцем не пошевельну, чтобы помочь ей. Пусть умирает. Это лучше, чем вести такую грязную, распутную жизнь.
У Корри пропал аппетит. К ее удивлению, разговор за столом переключился с болезни Матти Шеа на обсуждение модных фасонов дамских купальных костюмов. Им нет до нее никакого дела! Ни малейшего!
Она вышла из столовой с пригоршней фруктов и бисквитов для Ли Хуа, которая все еще была не в силах встать с койки, и прошла через толпу мужчин, ожидающих своей очереди обедать. Они проводили ее долгими, пристальными взглядами. С тех пор, как случилась вся эта история с сундуком, Корри с Ли Хуа стали объектом сплетен, любопытных взглядов и перешептываний.
Корри принесла Ли Хуа поесть (та только застонала при виде еды) и отправилась на поиски каюты, где лежала больная, всеми покинутая Матти Шеа. Ее мучительные стоны были слышны в коридоре, так что Корри не составило большого труда найти нужную дверь.
Проститутки размещались в огромной каюте, заставленной трехэтажными нарами. Сундуки, сумки, ящики в беспорядке были расставлены повсюду и служили в качестве столов и стульев. На койках, сундуках, даже на полу валялись грязное белье, чулки, ночные рубашки и корсеты. Кожура от фруктов, пустые бутылки, разбросанные футляры от губной помады и румян довершали беспорядок. Каюта была пропитана запахом духов, потного тела, грязного белья и рвоты.
Корри содрогнулась от омерзения. А ведь капитан чуть было не поселил ее здесь, в этом свинарнике. Как Евлалия Бенраш может здесь жить?
– О Боже… Боже…
Стоны, протяжные и страдальческие, раздавались из-за занавески в углу каюты, которой была отгорожена койка Матти Шеа. «Они все боятся заразиться», – презрительно подумала Корри, подошла к занавеске и решительным движением откинула ее.
Матти Шеа посмотрела на девушку. «Мадам» трудно было узнать без шляпки со страусовыми перьями и обычной дружелюбной улыбки на губах. Ее лицо осунулось, кожа посерела, спутанные волосы разметались по подушке. Было заметно, что никто за эти дни не удосужился расчесать их. Правда, судя по всему, Матти Шеа это было безразлично, от ее койки шел такой запах, что Корри готова была бежать от отвращения.