Дикие

Иванова Татьяна Михайловна

Никита ткнул Ивана в бок и строго на него взглянул, дабы тот больше не смел рта открывать, коли его никто ни о чем не спрашивал.

— А, чего ж вы сами-то до сей поры его в темную не спровадили, коль узнали, что он спит в трапезной? — удивился Андрей. — Послали бы вон, Афанасия, или меня дожидались? — и шутливо ухмыльнулся.

— Иди, ужо! — строго прикрикнул на Андрея Иван Головинов. — Ишь, похвалили его, а он туда же, уже и развольничался. Афанасию другое задание дадено, попуще твоего! Иди ужо!

Андрей,

смело открыв дверь, направился в трапезную.

Он вошел в горницу и тут же увидел молодого крестьянина, вольготно расположившегося на лавке, закинувшего ногу на ногу.

А, ну, вставай, давай! — громогласно крикнул он, и вмиг очутившись возле арестанта, подхватил его калиги и котомку, швырнув все это в темную.

Алексей взглянул на него с любопытством, но не узнал в нем никого из своих недавних посетителей.

— А, новенького послали. — Лениво позевывая, сказал он. — Ну, что ж, хорошо!

Потом нехотя встал с лавки, решив пока не конфликтовать.

— Хоть бы воды дали или чего-нибудь поесть принесли, в животе целая революция!

— Чего это ты там сказываешь? — окинув крестьянина высокомерным взглядом, спросил подьячий, ничего не поняв из его речи — А, ну-ка, отправляйся ужо следом за своими пожитками.

— Хлеба, говорю, принеси и воды! — требовательно крикнул Алексей, обозлившись, — а то никуда с места не сдвинусь.

— Чего?! — возмущенно воскликнул Андрей. — Да я тебя сейчас как тыкну посильней, ты не только с места не сдвинешься, а побежишь со всех ног, куда тебя посылают! — он выхватил из-за пояса что-то наподобие небольшого штыка с серебряной рукояткой, и тут же приставил его к спине Алексея.

— Дикарь ненормальный! — воскликнул тот, однако тут же встал с лавки и отправился в темную.

Молодой подьячий закрыл за ним дверь на задвижку и, как ни в чем не бывало, снова отправился в приемную.

Появившись на пороге, он с удивлением отметил, что все находящиеся там с интересом на него уставились.

— Ну, чего? — спросил Иван Головинов. — Отвел?

— Отвел! — с готовностью ответил молодой человек.

— И, что же он?

— Он? — не понял Андрей и удивленно посмотрел на своего начальника.

— Он ничего не говорил, не сопротивлялся? — пытливо продолжал выведывать у него дьяк.

— Ну, немного посопротивлялся, а потом и пошел.

И Андрей, ощущая на себе любопытные, сверлящие его насквозь взгляды окружающих, сопровождаемые небывалой в этом людном помещении тишиной, начал вдруг понимать, что здесь происходит что-то неладное.

— Да, что это за арестант-то такой? — громко спросил он, обращаясь к сослуживцам.

— Может крестьянин, а может, какой шпион. — Тут же ответил ему Иван Головинов, отрезая тем самым, путь остальным присутствующим для объяснения причины их странного поведения ничего не

знающему подьячему.

И тут во вновь наступившей тишине раздался низкий бас Ивана.

— Слышь, Андрюшка, а усы с бородой у него были ай нет?

Андрей, еще больше удивляясь странному вопросу, повернулся и внимательно посмотрел на брата Никиты.

— Усы с бородой? — конечно были. — И тут он вспомнил, что Алексей просил у него поесть.

— Я вообще не заприметил в вашем арестанте ничего странного, разве только то, что он уж очень бессовестно просил у меня хлеба и воды.

— Иди, Андрюша, присядь-ка на свое место и отдохни. — Сказал подьячему Иван Головинов и вновь умолк.

В этот момент Никита встал с лавки.

— Ну, прощевайте теперь! — сказал он, — и, сделав несколько шагов к двери, позвал за собой Ивана.

— Нет уж, погодь немного! — строго сказал Иван Головинов. Ты, Никита Семенович, еще должен сдать его нам по всей форме и бумагу подписать!

Никита остановился на полпути.

— Да, нам с Ванюхой ужо давно пора на посты, а то, глядишь, и от своего начальства взашей получим!

— Ничего! Я, при случае, замолвлю за вас словечко! — не отступал Иван Головинов.

Никита нехотя опустился на лавку.

— Ну, так давай, Иван Степанович, думай поскорей, чего теперь с ним делать-то?!

— Да я только тем и занимаюсь, что думаю! И хочешь — не хочешь, а сюда его привесть все ж придется!

— Слушай, Андрюшка! Ты, видать, поладил с этим арестантом-то! — вновь обратился к подьячему Иван Головинов. — А, ну-ка, сходи теперь к нему в темную и отнеси ему хлеба, да воды, и погляди, чего он и как. Да, погляди внимательно, и коль заметишь чего странное, нам доложишь.

— А чего глядеть-то? — не понял подьячий.

Иван Головинов строго на него взглянул.

— Ну, особливо-то на чего глядеть? — извиняясь, все же уточнил Андрей.

— А на что глаз ляжет!

Андрей шустро сбегал за хлебом в соседнюю горницу, где хранилась провизия для арестантов, — несвежий черствый хлеб и вода, — и вновь вернулся в приемную.

— Ну, стало быть, я пошел! — он еще раз взглянул на Ивана Головинова.

— Значит, отдать ему еду и, поглядев на него вертаться сюда?

— Ну, да! — ответил тот, — иди ужо!

Андрей сделал несколько торопливых шагов к двери.

— Постой! — окликнул его Иван Головинов.

— Коли ничего особого за ним не приметишь, дождись, покуда он поест, а потом приведи его сюда, понял?

— Понял! — и шустрый подьячий скрылся за дверью приемной.

Однако не прошло и пяти минут, как дверь с шумом распахнулась, и Андрей с бледным лицом и испуганными глазами вновь предстал перед ними с тем же куском хлеба, с которым и ушел. Однако ковшика с водой в его руках уже не было.