Дикими тропами. Дружба
Шрифт:
– Но это не помешало перенести меня в палатку, – невольно пробормотала Бродяжница, уязвлённая этим фактом. Хорошо хоть Аристарх не стал осуществлять свои планы относительно неё, пока она была не в силах им воспротивиться. Её тело могло раскрыть те маленькие тайны, которые она намеревалась скрыть.
– Поверьте, осматривать меня нет необходимости. У меня есть целебная мазь, чтобы залечить порезы и ссадины. Не извольте беспокоиться.
Ухмарь громко фыркнул, выказывая, кажется, мнение своё
– А как насчёт Вашей руки? – тихо напомнил Аристарх.
– Есть способ мне помочь? – вопросом ответила Бродяжница с изрядной нотой скептицизма.
– Вы позволите? – потянулся к ней Аристарх.
Бродяжница позволила. Не то, чтобы она верила в добрый исход, но ничто не мешало попробовать.
Аристарх походу заметил, указывая на её ладони:
– Повязки следовало бы заменить.
– Как Линёна? – не слишком изящно перевела разговор в другое русло Бродяжница.
– Она прекрасно себя чувствует. Спит, как младенец, – Аристарх внимательно ощупал кисть, затем плечо.
Бродяжница вновь разразилась кашлем, и это очень не понравилось врачевателю. Он сокрушённо покачал головой, но продолжил молча изучать её увечье.
– Я встречал такое. Раньше, – наконец заключил Аристарх.
– Вы знаете о подобных ранах? – как можно бесстрастнее спросила девушка, не давая робкой надежде расцвести в душе буйным цветом.
– Не много, – вздохнул Аристарх. Его улыбка медленно увяла. – Кое-что об их природе, ещё немного – о том, как врачевать. Одно могу сказать определённо – рано или поздно рука полностью восстановится.
Бродяжница опустила глаза, скрывая досаду. То время, когда эти слова могли вернуть ей душевное равновесие, давно минуло. Она догадывалась почти наверняка о сказанном Аристархом. Он счёл необходимым продолжать:
– Такие раны наносятся особым оружием. Только одна династия мастеров знает секрет его ковки. В их семье тайна Разящего меча передаётся от отца к старшему сыну, – Аристарх пожал плечами. – Это самое ценное, о чём они могли бы мечтать.
Ухмарь понимающе кивнул. Втроём они теперь сидели очень близко друг к другу, греясь о весело потрескивающее пламя костра.
– Как вы пронимаете, многие пытались вызнать тайну. Тщетно. Эти мастера были бы глупцами, позволь они посторонним совать нос в свои дела. Слишком большая ответственность на них, слишком большая сила сокрыта в сработанных ими клинках. Сталь каким-то образом изменяет природу материи с которой соприкасается.
– Что-то вроде яда? – спросил примолкшего в задумчивости друга Ухмарь.
Аристарх благодарно улыбнулся. Он затруднялся описать то, что так ясно представлял, понятными для собеседников словами.
– Да, пожалуй. Большое значение имеет то, как долго Разящий меч находится в теле жертвы, как глубока
– Так значит, – вдруг сказала Бродяжница, сама удивляясь своей разговорчивости, – Вдруг… Нападавшие вначале лишили Учителя возможности двигаться, а потом… просто… подожгли дом… – последние слова дались с трудом из-за подкатившего к горлу кома, но она считала своим долгом произнести их вслух.
– Вы были с ним? – глухо спросил Аристарх.
Бродяжница медленно стащила посеревшую повязку с онемелой ладони, прежде чем нашла в себе силы продолжать:
– Нет… Он отослал меня на несколько дней. Из города. Но я сочла необходимым нарушить приказ. Что-то… что-то было не так.
– Нарушить приказ – страшное преступление, – насмешливо прошипел Ухмарь.
Бродяжница напомнила себе, что этот несносный индюк – лучший ученик её Учителя, и жёстко подавила рвущиеся наружу неуместные замечания.
– Было поздно, – закончила она. Прошло больше года, но тот пожар до сих пор слишком ясно стоял у неё в памяти.
– Не будем об этом, – мягко сказал Аристарх, беря её за руку.
Бродяжница позволила увлечь себя поближе к кадке с водой, молча снесла, когда Аристарх промыл и вновь перевязал раны на её руках, проглотила какую-то горькую настойку от кашля. Она с опаской доверила Аристарху осмотреть свои плечи, переместившись в полумрак палатки, освещённой одной лучиной. Ткань рубашек, соприкасавшаяся с ссадинами от лямок, пропиталась кровью.
– Всё-таки Эйлейв Орм был отменным учителем, – нарушил тишину Аристарх, – Его ученики способны терпеть непереносимые муки и при этом с непоколебимым упорством идти вперёд, реагируя на боль не больше, чем на досадное недоразумение.
Бродяжница почему-то сразу подумала, что говоря «его ученики» Аристарх имел в виду не только неё, но и Ухмаря. И исключал из этого ряда себя. Что, во имя Великого, за отношения были между Учителем и его сыном?
– Таков путь воина, – сказала Бродяжница.
– Ясно, – засмеялся Аристарх. – Ответ вполне в духе моего друга – Ухмаря.
Бродяжница вежливо улыбнулась. Такое сравнение совсем не льстило. Покончив с её ранами, Аристарх отдал всё внимание Линёне:
– Она должна бы уже проснуться. Скоро рассвет, – заметил он.
Вглядываясь в его усталое, с залёгшими у глаз добрыми морщинками, совсем как у Учителя, лицо, Бродяжница задумалась, удалось ли их спасителю хоть немного поспать в минувшие часы.
– Аристарх, Вам самому не помешает передохнуть.