Дикий батальон
Шрифт:
Могила получилась глубокая, сами того не ожидая, мы отрыли на два с половиной метра. Перекурили и пошли к дому.
Когда пришли, тело уже лежало в гробу, крышка от гроба стояла у входа в дом. Александр и Владимир заканчивали пирамидку.
Аида с заплаканными глазами, постоянно смахивая набегавшую слезу, выводила красной краской на табличке надпись. Виктор молча постоял у нее за спиной, наблюдая за работой, потом добавил:
— После даты смерти, напиши «Русский офицер».
Она кивнула. Через полчаса пирамидка была готова. Неровную звездочку покрасили красной краской.
Посмотрели на часы.
БМП по-прежнему стояла у входа. Володя сам сел за управление. Гроб погрузили на нос, сами сели рядом. Медленно тронулись. Аида осталась. Вот и кладбище. Из солдатских плащ-палаток, что валялись в десантном отсеке, выдернули веревки, связали их, не хватало. Разрезали несколько этих же плащ-палаток, связали. Сняли гроб. Подошли, молча стояли и смотрели на восковое, желтое лицо Михаила. Все плакали. Молча, беззвучно. Слезы капали с носа, с подбородка. Так же молча вытирали их. Никто не смотрел друг на друга. Все мы, каждый из нас виноват в его смерти. Не сговариваясь закурили. Потом закрыли гроб крышкой, заколотили гвоздями и спустили в могилу. Закопали, зарыли могилу. В ногах установили, прикопали памятник-пирамидку. Взяли оружие, Володя сел в БМП.
— Залп! — скомандовал я.
Грянул салют из трех автоматов и из пушки БМП.
— Залп! Залп!
Небо разорвалось выстрелами. Мы молча стояли. Потом Владимир достал флягу коньяка. Пустили по кругу. По глотку. Немного на свежую могилу. Спи, друг. Виктор достал рабочую карту Михаила, там мы сделали отметку, где похоронен прежний ее владелец.
Когда приехали назад, там был накрыт стол, и никого не было. Охрана. Молодцы.
Не присаживаясь, молча налили себе, отдельно в стаканчик, кусок хлеба сверху, не чокаясь выпили.
Пришел Гусейнов. Один, вся свита и охрана осталась внизу. Было слышно, как они о чем-то громко говорят на своем языке.
— Налей! — сказал он.
Виктор налил ему полстакана коньяку. Он молча выпил.
— Завтра идем в наступление на селение Сапер. Выезд в семь утра. Будьте в форме. Приготовимся без вас, — сказал он и вышел.
Мы еще немного посидели, выпили. И разошлись по своим комнатам. Виктор ушел к Аиде. Каждому хотелось побыть одному. Плюс усталость навалилась. Я только лег, мгновенно уснул. Проснулся уже на закате. Разбудил Сашку и Владимира. Поужинали, почистили оружие, снарядили магазины. Володя ушел к своей бронетехнике, Сашка — в первую роту, я — во вторую.
Потери в «моей» роте в ночном бою составляли пятнадцать человек убитыми и двадцать восемь раненых. Многие из них были легко ранены, и поэтому оставались в строю.
Из разговоров я понял, что и трофеи хорошие достались. Смерть их не пугала. Все рвались в бой. Вот только я до конца так и не понял, что ими двигало. На патриотов и фанатиков они не были похожи. Разве корысть может быть таким двигателем? Не знаю, не знаю.
Все роты по очереди обходил мулла, читал что-то, опять призывал к священной войне. Но публика вяло реагировала на это. Народ был уже обстрелян, новому их научить я уже не мог, и не было желания. Была лишь мысль — уцелеть и вырваться домой.
Про комбата и его штаб рассказывали, что
Меня встречали уже как своего. Не было издевок, многие подходили, выражали соболезнования по поводу гибели Михаила.
Не было возможности совершения обходного маневра. Деревни располагались на расстоянии десяти километров друг от друга. Сначала шла узкая дорога между трех холмов, а затем было широкое поле.
Первая рота ушла в пять часов. Их задача была оседлать эти холмы, если есть там противник — выбить его, и по возможности сделать все это по-тихому.
Мы выдвинулись в восемь. Вторая рота, бронетехника с Володей во главе, третья рота, обоз. Теперь комбату с его штабом не удалось отсидеться в тылу. И приехать уже к готовому пирогу тоже не удастся.
Второй переход начался. Все были сосредоточены и спокойны. С первого холма сбежал боец. Рассказал, что удалось тихо вырезать взвод противника. На втором холме тоже была рукопашная, но также все было тихо. Третий холм взяли без боя, никого не было, сняли лишь две растяжки.
При подходе к деревне растянулись. Вторая рота по центру, первая рота пошла по левому флангу, третья — по правому. Бронетехника — за спинами второй роты.
Деревня как деревня, таких много. Дома каменные. За нашими спинами раздался разрыв снаряда. Градобойные оружия. Видел трофейные на полигоне. Стреляли мы из них, но они были в полуразрушенном состоянии и реанимировать их не удалось. Поэтому разрыв снаряда узнал.
Все это подстегнуло систему организма к выживанию, все побежали вперед. Потом по нам ударили из автоматического оружия. Вперед. Вперед. Но нет азарта. Только напряженность. Собранность, обострены рефлексы. До первых строений осталось метров сто. Огонь усилился. Но не было перед этими строениями никаких окопов.
Градобойные орудия перенесли огонь на нас. Еще метров пятнадцать, и мы выскочим в «мертвую» зону. Там орудия нас не достанут. С автоматическим оружием не попрешь на «зенитку». Но как-то атака захлебнулась, падали люди, падали и не шевелились. Раненых тоже было немало. Я приметил впереди симпатичный валун и нырнул под него.
Хороший камушек. Надо мной на полметра торчит и ширина приличная. Толстый такой камушек, сантиметров семьдесят в ширину. Спасибо тому ленивому, кто не убрал его. За таким камнем, как на груди любимой женщины, можно всю войну и провести. Если выживу, то можно с собой таскать, так, на всякий случай. Добрый камень всегда в хозяйстве сгодится. Можно кому-нибудь и на голову положить, а можно и головой об него кого-нибудь шваркнуть.
Лежу за ним, отдыхаю, перевожу дыхание. Перевернулся на спину, закурил. Хорошо. Война вокруг, но меня это вроде как-то и не касается.
Ну, ладно. Пора и осмотреться. Сначала, что сзади, что по бокам. Сзади встала наша техника. Боится Володя впереди пехоты пускать ее. Правильно, спалить могут. Вот они и пытаются огнем своих пушек подавить огневые точки противника. Насколько знаю, у градобоек снаряды осколочные, по крайней мере, другие не попадались, и не слышал я о них. Так что они ему не страшны, только вот не выйдешь из техники, в туалет не сбегаешь.