Дикий цветок
Шрифт:
Мэдди, по обыкновению, не могла противиться обаянию, которое так естественно излучала ее дочь. Причудливый наряд Шелби был точно создан для нее, как нельзя лучше подходя к ее шаловливому, озорному характеру. Она во многом напоминала Мэдди — от огненных, разве что чуть темнее, волос до прозрачной, точно светящейся, кожи. Но в остальном, она была особенная, ни на кого не похожая. Глаза у нее были серовато-синие, осененные длинными, как стрелы, ресницами, а над ними взлетали темные, вразлет, брови. Нос ее и скулы были изящно вылеплены, рот большой, губы
— Что проку давать обещания, когда не можешь их выполнить, — заметила Энни Санди, ласково похлопывая внучку по стройному бедру. — Ты всю жизнь была озорницей.
Мэдди наконец, оттаяла и рассмеялась. Она притянула дочку в объятия и крепко прижала ее к себе, ласково поглаживая по спине.
— А ты вполне уверена, что это то самое, чего тебе хочется?
— Я так взволнованна, мама, счастлива и взволнованна — наконец-то меня ждут настоящие приключения! И если у меня не получится, мне просто стыдно будет вернуться домой.
— Мне и в голову никогда не приходило, что ты выберешь для себя такую жизнь. Признаюсь, я, по правде говоря, надеялась, что ты поедешь в восточные штаты…
— Чтобы подыскать себе мужа? — тотчас же подсказала Шелби. — Все это уже было, когда я училась в колледже. Тамошняя жизнь не подходит мне по характеру, да и тамошние мужчины тоже. Все они невыносимо напыщенны! Я еле сдерживалась, чтоб не расхохотаться, когда кто-либо из них пускался, в длинные, чванливые рассуждения о состоянии своих родителей, о своих высокопоставленных друзьях и о своих несметных богатствах!
Шелби, округлив глаза, покачнулась и, выхватив револьвер, сделала вид, будто сейчас застрелится.
— Ради всего святого, сейчас же брось эту ужасную штуку! — крикнула Мэдди.
— Да он не заряжен, мама, в нем нет ни одной пули! Дядя Бен все их вытащил, прежде чем позволил мне прикоснуться к нему.
Точно в ответ на это, оглушительное свистение в трубах наверху возвестило об окончании долговременного пребывания Бена Эйвери в его обожаемой мраморной, отделанной золотом ванне.
— Пойду-ка я лучше переоденусь во что-нибудь более подходящее для дороги, да закрою сундук! — возбужденно затараторила, Шелби. — Потом мы с дядей Беном еще, может быть, успеем перекусить, перед тем как отправиться в путь.
Она уже бежала к лестнице, когда Фокс поймал ее за руку и притянул к себе на колени. Его темные, загрубевшие от работы пальцы, потянулись вверх, отгибая широкие поля шляпы и приоткрывая задорную, взъерошенную челку. Фокс почему-то чувствовал себя ближе к Шелби, чем к Байрону. Он понимал, ее жажду приключений и независимости лучше, чем мать, и хотя в душе ему не хотелось отпускать ее одну в Вайоминг, где он не сможет оберегать ее, он любил ее настолько, чтобы поддерживать ее в этом решении.
— Обними меня, пап, — весело скомандовала она, обвивая его шею руками. — После этого, можешь быть свободен!
Спустя мгновение она уже вскочила, метнувшись к кухонной двери, — забавный, неудержимый маленький
3
Анни Оукли (1860-1926) — знаменитая американская актриса, прославившаяся тем, что могла несколькими пулями пробить игральную карту, когда кто-нибудь подбрасывал ее в воздух.
Он повернулся к Мэдди, поднялся и, подойдя к ней, привлек ее в свои объятия. Энни Санди за столом развернула перед собой газету, создавая им видимость уединения.
— Может быть, ты и не будешь скучать о Шелби так сильно, как опасаешься, — шепнул Фокс жене. — У меня есть кое-какие планы для нас обоих.
— Правда?
— Можно даже сказать, сюрпризы.
Мэдди улыбнулась, прижавшись к нему щекой.
— Я понимаю, что не должна удерживать Шелби, пусть она живет своей жизнью.
Энни Санди тихонько фыркнула:
— Надеюсь, ты не воображаешь, будто у тебя был какой-то выбор? Если бы ты не отпустила ее добром, этот маленький дьяволенок спустился бы ночью по решетке для плюща, умыкнул лошадь и умчался прочь, выискивая, к кому бы наняться в ковбои!
Фокс и Мэдди озадаченно переглянулись, потом рассмеялись.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Чего же ты ищешь, такой молчаливый и задумчивый?
Что нужно тебе, камерадо?
Сын дорогой мой, ты думаешь, это любовь?
(Перевод Р. Сефа.)
УолтУитмен
Глава первая
Лондон, Англия
Апрель 1902 года
— Знаешь, Мэнипенни, что-то мне в последнее время становится все труднее дышать, — заметил Джеффри Уэстон, граф Сандхэрстский, своему лакею, предпочитавшему, правда, чтобы его величали «Джентльмен джентльмена».
— Вот как, сэр? — пробормотал Мэнипенни сквозь зубы, причем губы его, казалось, даже не шевелились. — Вы что же, больны?
Джеф, в эту минуту, натягивавший темно-серую визитку, испытующе глянул на старика, превосходившего многих и ростом, и умом. Мэнипенни редко позволял себе какую-нибудь, даже очень сдержанную, шутку, но Джеф не сомневался, что он прямо-таки источает едкую иронию, то и дело — с каменным выражением лица — отпуская свои замечания.
— Не волнуйся, старик, я не болен — просто все мне тут до смерти опостылело.