Дикий цветок

Мичем Лейла

— Дом превратился в чертов музей, — пожаловался Томас Арману, когда декоратор закончил свое черное дело.

— Именно этого и хотела добиться твоя жена, друг мой, — ответил на это Арман.

Со времени предыдущей смены внутреннего убранства в доме прошло двадцать семь лет. Томас не хотел тревожить гнездо шершней, отказывая Присцилле в просьбе «кое-что переделать».

Когда он подошел к матери за разрешением, Джессика сказала:

— Пусть делает, что считает нужным, Томас. Не думай обо мне. Ты будешь

жить здесь, когда меня уже давно не будет рядом.

Эти слова поселили в душе сына грусть, от которой он не смог избавиться. Его матери уже исполнилось шестьдесят семь лет. Каждый день Томас с печалью вспоминал об отце. Джереми и Анри, ближайшие друзья Сайласа, старели. Как же плохо ему будет, когда они покинут этот свет! У него, конечно же, есть друзья — Джереми Младший, Стефан и Арман, у него есть дети, но дорогая дочь вскоре выйдет замуж, Вернон и Дэвид тоже в свое время обзаведутся семьями. Они покинут отчий дом, а он останется жить здесь с Присциллой.

Именно эти мысли занимали Томаса, когда он вошел в маленький магазинчик, куда послала его жена. Называли его попросту «шляпной лавкой». Открылся он совсем недавно. Все, что Томас знал о магазинчике, ему поведал Арман, который сейчас фактически управлял фамильным универсальным магазином. Шляпная лавка являлась конкурентом отделу дамских шляпок в магазине его друга, но Арман не обращал внимания на конкурента, словно имел дело с мухой.

— Работы на всех хватит. Фасоны головных уборов, которые создает миссис Честейн, в моем магазине не продаются. Владелица — вдова. Ее муж погиб в сражении при Манассасе. Детей нет. Милая женщина, между прочим. Я желаю ей успеха.

Серебряный колокольчик над дверью возвестил о его приходе. У Томаса было всего лишь несколько секунд на то, чтобы осмотреть совершенно женственную обстановку магазинчика. Носа достиг приятный аромат. А потом из-за гардины, которой был завешен дверной проем в задней части помещения, появилась женщина.

— Добрый день, сэр. Чем могу быть вам полезной?

Говорила она глубоким контральто. Более красивого голоса, как казалось Томасу, он никогда прежде не слышал. К своему глубочайшему удивлению, мужчина почувствовал, что, кажется, краснеет.

— Миссис Честейн, если не ошибаюсь?

— Да.

— Я… Мое имя Томас Толивер. Жена послала меня кое-что забрать…

Женщина улыбнулась. Томас почувствовал, что в груди стало тесно.

— Я знаю вас, мистер Толивер.

Она вытащила из-под прилавка небольшой сверток.

— Это, полагаю, для вас. Уже все оплачено. Надеюсь, моя работа понравится вашей дочери.

— Э-э-э… Я уверен, что ей понравится.

Томас дивился сам себе. Мужчина мог с легкостью поддерживать разговор с богатыми и могущественными, уважаемыми и всесторонне образованными, знаменитыми и пользующимися дурной славой, но вот теперь

он стоял и заикался в присутствии владелицы шляпной лавки, чье существование имеет для мира не больше значения, чем перо на одной из ее шляп.

— Хотите взглянуть на вещицу, которую ваша супруга заказала для дочери? Как я поняла, это будет сюрпризом.

— Ее мать так мне и сказала… Да, я бы хотел посмотреть… очень.

— Ну, тогда я разверну сверток.

Женщина положила пакет на прилавок и легкими, проворными движениями развязала ленту.

— Что вы об этом думаете?

Миссис Честейн продемонстрировала Томасу нанизанные на проволочную основу атласные розочки зеленого и золотистого цвета. Именно то, что описывала его жена.

Мужчина взял в руки прелестное изделие.

— Цвета глаз моей дочери.

— Мне сказали, что у нее светло-зеленые глаза.

— Да, светло-зеленые.

— Не такой чистой зелени, как у вас?

— Нет, нет… У нее другой оттенок.

— У нее ведь рыжие волосы?

— Да, как у моей матери.

— Этот цвет идеально гармонирует с рыжими волосами.

Мужчина подумал, что надо бы вернуть женщине головной убор, пусть опять завернет его в бумагу, но вместо этого спросил:

— Как это надевать?

Женщина взяла свое изделие обратно.

— Вот так, — улыбнувшись, продемонстрировала миссис Честейн. — С помощью этого обруча можно удерживать зачесанные назад волосы. Он будет обрамлять девочке лицо. Уверена, что украшение ей подойдет. Мне его завернуть?

— Да, пожалуйста.

Томас наблюдал за проворностью утонченных, словно фарфоровых пальчиков. На одном из них поблескивало обручальное кольцо. Женщина протянула ему сверток.

— Возьмите, — сказала она и улыбнулась.

Сердце екнуло в его груди.

— Я буду с нетерпением ждать, когда в колонке светской хроники воскресного выпуска появится фотография вашей дочери с моим сюрпризом в волосах.

— У меня имеется мысль получше, — предложил Томас. — Почему бы вам не прийти на празднование дня рождения моей дочери и не увидеть все собственными глазами? Оно начнется завтра вечером, в семь часов. Уверен, что Регина будет рада лично поблагодарить вас.

— Это очень мило с вашей стороны, но… Что скажет на это миссис Толивер?

— Моя мама?

— Нет, ваша супруга.

— А-а-а… Думаю, она тоже рада будет вас видеть.

— Можно, я подумаю, мистер Толивер?

— Да… конечно. — Мужчина бережно взял в руки вновь обвязанный лентой пакет. — Меня зовут Томас.

Женщина протянула руку.

— Жаклин.

Томас слегка ее пожал.

— Жаклин. Подумайте о моем приглашении.

— Да… пожалуй. Всего наилучшего, Томас.

Мужчина прикоснулся к полям шляпы.

— До завтра. Встретимся вечером, надеюсь.