Дикий цветок
Шрифт:
Томас глядел на поля, с которых был собран весь урожай. Ветер гулял между сухими стеблями, разнося остатки белого, похожего на снежную порошу, пушка. Его сердце вновь заполняла подзабытая гордость.
«Об одном я сожалею», — признался он.
«О чем, папа?»
«О том, что умру, так и не познав, что значит быть с любимой женщиной».
«Эта женщина — Жаклин Честейн», — подумал сейчас Томас, воспользовавшись редкой возможностью взглянуть ей в лицо.
Сейчас ей чуть больше сорока лет, как он может судить. Время не властно над ее красотой. Она лишь стала более зрелой. Теперь в чертах лица Жаклин, в ее осанке и манере держаться,
— Мистер Толивер!
Жаклин повернула голову. Маленькая складочка между бровями говорила о том, что женщина заметила состояние его духа.
— Скоро День благодарения, — сказал Томас, ужаснувшись всей глупости своих слов.
— Да, я слышу, что он вот-вот появится из-за угла.
— Моя мама вернется ко Дню благодарения. Она отправилась в кругосветное путешествие по морю.
— Уверена, что вам не терпится с ней увидеться. Вашей матушке будет о чем вам рассказать.
Женщина улыбнулась.
— Скоро я стану дедушкой. Моя дочь беременна. Ребенок должен родиться в апреле.
— Какая радость!
Арман его ждет. Надо идти, но Томас медлил. Он осведомился о том, как поживает ее кот. Женщина ответила, что тот окончательно разленился и растолстел. А как там сад? В этом году она посеяла в саду волосистый флокс и другие цветы. Аромат стоял просто божественный. Знает ли она о скандале в Париже, связанном с портретом мадам Икс работы Джона Сарджента? [49] Трудно представить, на что только способны злые люди! Миссис Честейн с ним согласилась. Она считала, что картина замечательная, а черное платье, из-за которого критики подняли такую шумиху, только подчеркивает красоту натурщицы. Французы любят все необычное.
49
Портрет парижской светской красавицы Вирджинии Готро, написанный в 1884 году.
Томас часто задумывался над тем, как протекает ее жизнь после того, как Жаклин возвращается домой, когда универмаг закрывают. Чем она занимается в своем маленьком домике? Чувствует ли она себя одиноко? Много ли у нее подруг? Есть ли у нее ухажер? Арман отзывался о ней как о «весьма независимой особе», которая предпочитает выполнять всю мужскую работу по дому сама, а не нанимать кого-нибудь в помощь.
Томас внимательно разглядывал товары на выставочной витрине.
— Я хочу купить что-нибудь в подарок матери. Что бы вы мне посоветовали?
— У нас есть небольшая коллекция красивых вееров. Они легки и очень удобны во время летнего зноя. Хотите, покажу?
— Извольте.
Томас купил веер. А потом на ступенях появился Арман. Взгляд друга сразу же метнулся к прилавку, перед которым он и ожидал увидеть Томаса.
— Премного обязан, миссис Честейн… Жаклин.
— И вам всего наилучшего, мистер Толивер… Томас.
Когда мужчина под вечер вернулся домой, его с нетерпением ждала Присцилла.
Глава 86
Поставив коня в стойло, Томас, как всегда, вошел в особняк через кухонную дверь. Там его встретило сверкающее чистотой и благоухающее пикантными запахами царство кастрюль, сковородок, колод для рубки мяса, глубоких раковин и длинных
— Мистер Толивер! Ваша жена хочет видеть вас. Она в малой гостиной, — сказала Эми, как только Томас появился на пороге.
Напряженный голос и хмурый взгляд негритянки предупредил хозяина, что надо быть настороже. Если бы на то была воля Присциллы, то она давным-давно отослала бы Эми вместе с мужем и дочерью на плантацию собирать хлопок вместе с отпрысками ее деда Джаспера. Ранд и Вилли, сыновья Джаспера, вернулись в Сомерсет после того, как сочли Канзас местом слишком многолюдным, враждебным и куда менее благоприятным для занятий сельским хозяйством, чем представлялось.
Присцилла, может, и мнила себя хозяйкой дома, но прислуга подчинялась непосредственно Эми, а та считала своей госпожой Джессику. Томас видел, что благодаря Присцилле обстановка в доме накалялась.
— Эми сказала, что ты хотела меня видеть, — входя в гостиную, сказал Томас.
Мужчине очень не нравилось то, что Присцилла сделала с комнатой, которая когда-то была его детской. Свет, прежде яркий, теперь едва пробивался сквозь тяжелые портьеры. В прежние времена здесь стояли удобные кресла. Нынче Томас остался стоять. Присцилла приподнялась из-за массивного стола. Крепко сжатые челюсти выдавали сильнейший гнев.
— Я и так многое вытерпела из-за тебя, Томас, но уж этого я тебе прощать не намерена! — выкрикнула она.
Многое вытерпела… Томас ни разу и пальцем не коснулся Присциллы в припадке гнева, в то время как сама она только и делала, что сорила деньгами так, словно это рис, которым посевают на свадьбах.
— И чем же я тебя обидел, Присцилла? Просвети меня, пожалуйста.
Жена подошла к мужу. Уже не столь тонкая талия и чересчур пышные бедра выдавали то обстоятельство, что Присцилла уже немолода. Но лицо до сих пор хранило свидетельства былой красоты. Впрочем, много времени прошло с тех пор, как ее обворожительная красота заставляла сердце мужчины биться сильнее.
— Жаклин Честейн, — прошипела она сквозь крепко сжатые зубы.
Невольно Томас отстранился.
— В чем дело?
— У тебя с ней роман, по крайней мере, ты ее вожделеешь.
Томас грубо расхохотался.
— Кто тебе сказал?
— У меня свои источники, но я не обязана тебе их выдавать. Любая идиотка поймет, с какой стати ты каждую среду заезжаешь в «Универсальный магазин Дюмона» за Арманом.
Брови Томаса поползли вверх.
— Арман владеет магазином…
— Не играй передо мной в святую невинность. Ты мог бы встречаться с ним там, где вы обедаете, в отеле «Ферфакс».