Дикий цветок

Мичем Лейла

— А-а-а… Джесс, — Джереми взял брошь из коробочки и с восхищением стал разглядывать драгоценность. — Красиво… Редкая штучка. На праздновании дня твоего рождения эта вещица выглядела просто изумительно. Почему бы тебе не оставить брошь себе, а я заплачу за издание твоей рукописи?

— Нет, Джереми. Это будет противоречить желаниям Сайласа и договору, который он, ты и Анри заключили, когда обосновались здесь: никогда не брать и не давать взаймы денег друг другу. Этот договор помогал нашим семьям сохранять дружбу. Кроме того, я не хочу, чтобы после моей смерти эта брошь стала камнем преткновения между Жаклин и Дарлой. Зная характер Жаклин, я уверена, что она уступит брошь Дарле.

Лучше я ее зарою куда подальше. Так ты мне поможешь?

— Конечно же, помогу. Я знаю человека, который заплатит за брошь хорошую цену.

— И еще, Джереми…

— Да, Джесс?

— Не добавляй денег от себя. Пообещай.

— Я обещаю, Джесс.

Следующим утром Джереми поехал на поезде в Хьюстон. Он считал обязательным для себя покровительствовать местным городским торговцам, где бы ни оказался, но природа предстоящего ему нынче дела требовала осмотрительности и анонимности. Джереми направлялся в ювелирный магазин, в котором когда-то покупал каменья редкого качества в подарок своей покойной жене. Он не страдал, подобно Джессике, от затруднительного положения, когда пришло время передать драгоценности Камиллы двум невесткам, а теперь Беатрисе, жене Джереми Третьего. Камилла гордилась бы, увидь она, что ее драгоценности теперь носят женщины, на которых женаты мужчины из рода Уориков. Вообще-то, Джереми считал себя очень счастливым человеком.

Тан и Тадеус Оппенхаймеры были близнецами, совместно владевшими ювелирным магазином, который посещали только очень богатые люди. Тан продавал, а Тадеус покупал. Джереми сообщил элегантно одетой продавщице, что хочет видеть Тадеуса. Бросив взгляд на визитную карточку и дорогую одежду визитера, продавщица провела его прямиком в мастерскую, располагавшуюся в глубине магазина.

— Боже мой! Какое великолепие! — заявил Тадеус, рассматривая брошь через ювелирную лупу.

С помощью этого маленького инструмента ювелиры определяют качество драгоценных камней.

— Хотя мне не следовало говорить вам об этом. Вы сейчас запросите у меня целое состояние.

— А Тан продаст брошь за два состояния, — возразил Джереми.

— Он может, — тихо согласился Тадеус.

Потом он назвал цену.

— Согласен, — сказал Джереми.

— Мы тотчас же выставим брошь на продажу, — пообещал ювелир. — Думаю, ее купят уже к концу дня.

— Скорее всего, — согласился Джереми.

Он отобедал в «Таунсмене», мужском клубе Хьюстона, членом которого являлся. Деньги, вырученные за брошь, оттопыривали ему бумажник. Джереми не торопился, сидя в комнате для отдыха и наслаждаясь бренди и кофе. Там он вел беседу с другими титанами промышленности и познакомился между прочим с одним нуворишем. Тот был из Корсиканы в Восточном Техасе. В 1897 году этот человек бурил неглубокую артезианскую скважину на своей земле, а наткнулся на нефть и природный газ. После приятной беседы с новичком Джереми взглянул на циферблат своих золотых карманных часов. Он решил, что прошло достаточно времени: брошь инвентаризировали, почистили, отполировали, назначили цену и выставили под яркие огни в одной из стеклянных витрин магазина Оппенхаймеров. Надо поторапливаться.

За прилавком стоял Тан. Джереми увидел, что брошь поместили на подставке в особую, только для нее предназначенную витрину, расположенную при входе так, чтобы сразу попадаться на глаза каждому входящему.

— Я хотел бы приобрести эту изумрудную брошь, Тан, — заявил Джереми.

Совладелец магазина очень удивился.

— Но… Вы ведь только что продали ее нам, мистер Уорик.

— А теперь я желаю выкупить ее… за назначенную вами цену, конечно же.

— Ну… да. Как

пожелаете, мистер Уорик.

Джереми выписал Тану чек.

— Не надо ее упаковывать, Тан. Когда я приеду домой, то положу ее в сейф.

— Значит, эта вещица не для красивой женщины, мистер Уорик?

В голосе ювелира прозвучало едва сдерживаемое изумление, которое не покидало его с той минуты, как Джереми вошел в магазин.

— В памяти, Тан, все осталось в памяти.

Джессика удивленно пересчитала банкноты.

— Так много, Джереми? Ты обещал, что не будешь добавлять своих денег.

Джереми поднял руки вверх.

— Как обещал, так и сделал. Ровно столько ювелир заплатил мне за брошь. Поверь мне, он выручит после продажи гораздо больше.

— Интересно, кто ее купит, — задумчиво промолвила Джессика.

— Думаю, мужчина, очень влюбленный в женщину, — сказал Джереми.

Глава 98

Новый 1900-й год Джессика встретила, поставив перед собой нешуточную задачу: написать историю семейств, основавших Хоубаткер. Первые три месяца она планировала подбирать материал, а еще полгода отводила на собственно написание. Джессика надеялась, что сможет предоставить рукопись издателю в начале октября, так, чтобы времени хватило на верстку и печать «Роз». Ей хотелось подарить по экземпляру своего сочинения друзьям во время традиционного совместного празднования Рождества.

Денег у нее вполне хватило на покупку пишущей машинки «Ремингтон» и оплату услуг машинистки и корректора. Проведя собеседования с несколькими квалифицированными специалистами, а их в городке было не так уж много, Джессика остановила свой выбор на молодой женщине, которая работала секретарем и, нуждаясь в деньгах, согласна была печатать под диктовку. Для исправления грамматических ошибок Джессика наняла репортера из газеты Хоубаткера, с трудом сводившего концы с концами.

— До замужества Дарла зарабатывала себе на жизнь, проверяя гранки для одного издательства, мама. Почему бы тебе не воспользоваться ее услугами?

Джессика бросила на сына многозначительный взгляд, который Томас истолковал превратно.

— Хорошо, — пошел он на попятную. — Она беременна. Дел — невпроворот. Понимаю. Дарла просто не справится.

— Какой ты догадливый! — сказала мать.

Джессика, девушка-секретарь и репортер образовали вполне гармоничный коллектив, который собирался дважды в неделю. Эми с удовольствием угощала гостей чаем и выпечкой. Остальные дни напролет Джессика просиживала у себя, обложившись записными книжками, тетрадями, планшетами и карандашами. Из своих покоев она выходила только на время обеда или ужина.

— Время, кажется, стало особенно ценно для твоей мамы, — однажды заметила в разговоре с Томасом Жаклин. — Думаешь, она «слышит грохот приближающейся колесницы времени»?

Эта фраза была взята из полюбившегося как ей, так и Джессике сочинения Эндрю Марвелла [51] . Женщины порой декламировали друг другу это стихотворение.

— Ей скоро исполнится восемьдесят три года, — ответил Томас. — Не удивлюсь, если так оно и есть.

— Жаль, — тихо промолвила Жаклин.

51

Эндрю Марвелл (1621—1678) — английский поэт, один из последних представителей школы метафизиков и один из первых мастеров поэзии английского классицизма.