Дикий цветок

Мичем Лейла

— Ты едешь без моего благословения, ты знаешь это, но я все равно тебя люблю.

— Я знаю, мама.

— У тебя есть благословение твоего отца. Я не могу позволить тебе уехать, не узнав этого.

Во взгляде Сайласа промелькнул скептицизм. Его губы исказились в подобии насмешки.

— Отец разговаривал с тобой из могилы? — спросил он, однако, заметив тень боли в глазах матери, более мягким тоном добавил: — Или так подсказывает тебе твое материнское сердце?

— Ни то, ни другое, — ответила Елизавета. — Оставив без наследства, Сайлас, отец хотел побудить тебя вплотную заняться

претворением в жизнь мечты, которая преследует тебя с самого детства. Он знал, что ты никогда не останешься здесь в подчинении у брата, поэтому сделал так, чтобы у тебя не было иной альтернативы — только ехать в Техас. Единственное, чего он не предвидел, так это то, чем тебе придется пожертвовать ради своей мечты.

Елизавета поднялась с места. Сайлас, нахмурившись, раздумывал над услышанным.

— Понимаю, что тебе непросто поверить в то, что отец по-своему любил тебя, Сайлас, но я не лгу. Я очень надеюсь на то, что его хитрости не будут истолкованы тобой превратно. В жизни довольно часто выходит так, что хитростью достигаемые цели обходятся дороже, чем получаемая от них выгода.

Елизавета темной тенью скользнула к двери.

— Спокойной ночи, сынок. И… ты, быть может, недоумеваешь, куда запропастился Моррис?

Сайлас, смутившись, ответил:

— Я в последнее время очень занят приготовлениями к путешествию, поэтому не обратил на это внимания.

Губы женщины скривились.

— Ему, я уверена, тоже было бы тяжело провожать вас в дорогу. Он любит Джошуа так сильно, словно это его собственный сын. Моррис поехал в Саванну, к той, с кем сможет разделить общее горе. Он поехал к Летти.

— Типпи! Можно ли полюбить мужчину, который тебя не уважает?

— Как я могу разбираться в столь тонких материях, мисс Джесси? Пока что я никого не любила, за исключением тебя и мамы.

— Мне кажется, что ты небесное создание, чудом появившееся на свет благодаря Вилли Мей. Ты должна знать все на свете.

Они почти добрались до Двора, расположенного примерно в полумиле от Большого Дома. До их расставания с Виллоуширом оставалось два дня. Солнце пригревало. В воздухе витали несвойственные февралю весенние ароматы. День как нельзя лучше подходил для прощальной прогулки по территории плантации, которую обе они считали своим домом.

— Ну, тогда это невозможно. Дикий цветок не может расти на голой скале. Чем он будет поддерживать там свои силы? Это неразумно, — в глазах Типпи сверкнули насмешливые искорки. — Вы че, о гаспадине Сайласе гутарите?

— О мистере Сайласе, — покраснев, призналась Джессика. — С тем, что там нечему расти, я полностью согласна. Я понятия не имею, откуда у меня появилось это… нелепое чувство. Мой… муж продал самую красивую и замечательную женщину в мире, мою подругу, за клочок земли, Типпи. Как я могу не испытывать к нему отвращения за одно только это?

— Я в непонятках, мисс Джесси. Некоторые дикие цветочки ох как трудно вывести… Сегодня, понимаешь, вы выдернули их под корень, понимаешь, а завтра, елки-палки, они снова прут из-под земли, по весне-то…

Джессика терпеть не могла, когда подруга начинала говорить языком негритянки

с полей, но они уже подошли совсем близко к хижинам рабов, а Типпи, как Джессике хорошо было известно, вознамерилась ничем больше не сердить ее отца, который за каждую оплошность служанки отчитывал собственную дочь. Когда они отсюда уедут, Типпи больше никогда не придется разговаривать подобно безграмотной рабыне, что бы мистер Сайлас по этому поводу ни думал. Прежде, чем Джессика успела выразить свои мысли вслух, ее внимание привлекла беспокойная толпа рабов, собравшаяся посреди Двора.

— Чем вызвана такая сутолока? — поинтересовалась она.

При ее приближении негры расступились, и она увидела…

— Ты не можешь позволить ей вот так уехать, Карсон! Не можешь, и все тут! Она — наша дочь, наша единственная дочь.

Ударение на слове «единственная» имело скрытый подтекст. У Джессики могла бы быть сестра, но девочка умерла спустя несколько минут после своего рождения.

Юнис поразила мужа в его слабое место. По мере того как дата отправления обоза в путь приближалась, а новости из Техаса становились все тревожнее, Карсон мрачнел на глазах. Юнис, понимая, что муж волнуется о безопасности дочери, сделала свой ход.

— Еще не поздно все отменить, — заявила она. — Мы сможем добиться того, что брак признают незаконным. Джессика и Сайлас так и… ну… Ты понимаешь, о чем я.

— И что потом? — наливаясь краской негодования, воскликнул Карсон. — Юнис! Мы вернемся к тому же, с чего начали. Ты бы хотела отправить нашу дочь в монастырь?

— Я уверена, что Джессика усвоила твой урок. Ты в достаточной степени ее напугал. Теперь она понимает, что с ней будет, если она словом или делом нарушит твои запреты или вновь поставит семью в щекотливое положение.

В словах Юнис звучала святая вера матери в свое дитя.

— Если мы сейчас отступимся, то Джессика решит, что и в дальнейшем ей сойдут с рук ее вызывающее поведение и глупая сентиментальность, — без особой веры в голосе возразил Карсон.

Юнис шагнула ближе, заглядывая мужу в глаза.

— Если она ослушается тебя еще раз, Карсон, обещаю, что и слова не скажу в ее защиту, — мягким тоном заявила она. — Я уверена, что Джессика все уже осознала.

Карсон глубоко вздохнул, борясь с тем влиянием, которое жена оказывала на него.

— Я договорился с Сайласом. Я не могу нарушить данного мною слова. С меня довольно случившегося скандала. Я не хочу предстать в глазах людей шантажистом, который заставил молодого человека расторгнуть помолвку с любимой девушкой, поманил его деньгами, а за два дня до отъезда в Техас вырвал ковер у него из-под ног. — Мужчина отрицательно покачал головой. — Я так с Сайласом не поступлю.

Взявшись пальцами за подбородок мужа, Юнис заставила Карсона смотреть ей прямо в глаза.

— Измени условия своего договора с Сайласом. Пусть он едет в Техас, но без Джессики. Все, что ему нужно, — твои деньги. Он с радостью на это пойдет, так как, освободившись от брака с Джессикой, заимеет определенные шансы вернуть себе Летти. Ты можешь себе это позволить, Карсон. Разве наша дочь того не стоит?