Дикий фраер
Шрифт:
Пузан уже охладел к ней, переключив хмельное внимание на Анжелу. Во-первых, на ней даже полотенца не наблюдалось. Во-вторых, она погрудастее была, к тому же двумя жировыми складками на животе успела обзавестись. А самое главное – Анжела как раз вовсю уминала колбасу с белым батоном и на отсутствие аппетита не жаловалась.
– Тогда ты кусай, кудрявая, – распорядился пузан. Шутка казалась ему очень забавной, и он не собирался просто так отказываться от нее.
Анжела моментально прекратила жевать, хотя непроглоченная пища все равно предательски оттопыривала ее щеку. Поздно было ссылаться на диету.
Внимательно глядя на нее, пузан неспешно выцедил полный стакан водки, после чего его глаза стали совершенно поросячьими, бессмысленными. Призывно телепая колбаской, словно подманивая собачонку, он ждал.
Анжела посмотрела на Эльку, и мольба вперемешку с отчаянием сквозила в ее взгляде.
– Брезгуешь? – Пузан произнес эту фразу с таким же перекошенным рылом, каким оно сделалось, когда он вливал в себя водку. – Ломаешься, сучка городская? Но я тебя эту колбасу сожрать заставлю! Научу деревню уважать! На! На! На!..
Он уже держал Анжелу за волосы и тыкал огрызок в ее сжатые губы, размазывая жир по всему лицу. Ошеломленная жертва не сопротивлялась, только повизгивала негодующе, и это возбуждало пузана сильнее, чем ее нагота.
Можно было вызвать по телефону отряд быстрого реагирования, состоящий из неразговорчивых парней с бойцовскими задатками, которые умели и любили превращать раздухарившихся клиентов в вежливых паинек. Да, можно было. Даже нужно. Но Элька вдруг потеряла способность рассуждать рационально. Здравый смысл утонул в темной ярости, захлестнувшей ее всю без остатка.
Первое, что попалось ей на глаза, когда она отвела взгляд от жалкого, перепачканного лица подруги, это нож, которым пузан кромсал колбасу. Прозрачная рукоятка с вплавленными розочками сама собой оказалась в Элькином кулаке, а узкое острое лезвие мягко вонзилось в жирный бок владельца, спружинив на подвернувшемся ребре. Только слой сала и удалось проткнуть с непривычки, даже крови выступило всего несколько тягучих капель.
– Ты что? – опешил пузан. – Меня? Ножом? Ах, ты…
Лоснящаяся от колбасного жира лапища протянулась вперед и сграбастала Эльку сразу за обе скулы. Ее щеки и губы некрасиво собрались воедино. Представив себя со стороны, беспомощную, жалкую, униженную, она вскрикнула от негодования и, теряя полотенце вместе с последними остатками самообладания, пырнула обидчика вторично, вскользь задев кожу на его проворно втянувшемся брюхе.
Лапища никуда не делась, только усилила хватку. Ей на помощь поспешила вторая, с обидной легкостью обезоружившая Эльку.
– Ну, тварь, – прозвучал многообещающий голос над самым ее ухом. – Сейчас ты у меня попляшешь! Сейчас я тебе задницу на свастику порву и… Ай!
Причину прозвучавшего возгласа Элька поняла не сразу, но когда липкая ладонь исчезла, открывая доступ воздуху и освобождая кругозор, она увидела прямо перед собой озадаченную харю противника, совершенно мокрую от стекающей с головы воды. Струи постепенно меняли цвет – от прозрачного до розового, потом вдруг окрасились в ярко-алое. «Кровь, – догадалась Элька. – Но откуда? Я же целилась ему в живот!»
Потом в поле
– Уби-и-ила, – протяжно пожаловался Эльке пузан, и голос его вполне можно было принять за бабский.
Он поднес руку к слипшимся волосам, пошарил там и, морщась от боли, извлек стеклянный осколок, такой же окровавленный, как и вся голова. Тупо посмотрев на осколок, пузан вдруг рухнул лицом вниз, едва не опрокинув стол со снедью и посудой.
– Вот так, – растерянно прокомментировала Анжела, помолчала немного и присовокупила: – Называется – погуляли.
Поверженный ею половой гигант согласно всхлипнул.
– Надо добавить, – деловито сказала Элька. – Сейчас очнется, голосить начнет, всю гостиницу на уши поставит.
Анжела машинально посмотрела на остатки графина в своей руке и поспешно разжала пальцы, точно дохлую мышь там обнаружила:
– Я… я не могу…
– Чего я не переношу – так это когда целок из себя начинают строить! – В подтверждение сказанному Элька с чувством выругалась и принялась натягивать на босые ноги высокие ботинки, не утруждая себя их шнуровкой.
– Ты что, бросаешь меня? – испугалась Анжела. Она все еще не могла сдвинуться с места и мелко дрожала, как партизанка, которую вывели голышом на мороз.
– Ага, убегаю, – язвительно произнесла Элька. – Именно в таком виде. Чтобы лишнего внимания к себе не привлекать. Обычная нудистка из средней полосы России. Морозоустойчивая, водонепроницаемая, противоударная.
– Тогда зачем обуваешься?
– Осколки под ногами, подружка. Гляди, сама не наступи.
Хрустя стеклами, Элька приблизилась к незадачливому клиенту. Он по-прежнему всхлипывал и постанывал, но на большее его пока не хватало. Под его поникшей головой собралась целая лужа крови, которую не могла впитать расстеленная газета. В луже медленно раскисали куски белого батона и высились колбасные островки. Красные капли беззвучно падали со стола на вытоптанный коврик у кровати.
Еще не веря, что это делает она, а не кто-то посторонний, не имеющий к ней никакого отношения, Элька обмотала влажным полотенцем водочную бутылку и занесла ее над головой бесчувственного пузана.
– Сдохнет ведь, – плаксиво предупредила Анжела, отступая подальше.
– Туда ему и дорога, – мрачно сказала Элька. – Хоть бы все передохли, долбари поганые.
– А милиция?
– Если дело до ментовки дойдет, то нам все равно кранты, подружка. Навесят разбойное нападение. Групповуха, между прочим. Мало не покажется.
– Но…
– А! – отчаянно воскликнула Элька. – Заходи – не бойся, выходи – не плачь!
Еще не отзвучал до конца этот бесшабашный лозунг, как импровизированное оружие обрушилось на череп ценителя свиней и женщин. Тумп! Он дернулся, как от электрического шока, и застыл в уже полной немоте и неподвижности.
– Убила? – пролепетала Анжела, в ужасе закрывая половину лица сжатыми в кулачки руками. Ее глаза над побелевшими костяшками пальцев расширились, и она тоненько пискнула: – Ой, мамочки!