Дикий и Зверь

Угрюмов Владимир

— Помочь?

— Я сам, Настя. Дикий сел за руль, а девушка перебралась на его место, не выходя из машины.

— Не помнишь — был указатель «Валки»?

— Помню такой. Километров двадцать до них.

— Ага! Это хорошо. Как Полтаву проехали?

— Без проблем. Гаишников — ноль!

— Везет нам, милая.

Дикий крякнул, врубил двигатель и нажал на газ. БМВуха полетела — хорошая тачка!

Вот и Валки — нехитрый такой поселок. Дикий свернул с трассы влево и по плохонькой шоссейке погнал в сторону Богодухова, но проехав

деревню под названием Ковяги, свернул на пыльный проселок, который как бы пародировал известный термин «русская дорога». Но БМВ, северная тачка, этот варяжский драккар, знающий путь из варяг в греки, знающий все волоки — тачка, одним словом, не подвела.

Через полчаса волока по колдобинам БМВуха достигла вершины холма, с которого ловко скатилась, затормозив у ворот. Сбитые из жердей, их так можно было назвать условно. Направо и налево тянулся изготовленный из такого же материала забор. Изгородь, скорее.

Перед глазами возникали и гасли разноцветные круги, но Дикий пересилил себя, выбрался наружу и открыл ворота. Проехал еще с километр и уперся в стандартный деревянный дом. Еще несколько строений находилось рядом.

— Это, Настя, лесничество, — сказал Дикий. — Здесь, милая, все свои.

На крыльце дома появился пожилой и сухопарый мужчина. Посмотрел на подъехавшую тачку, приложив ладонь ко лбу козырьком. Узнал гостя и поспешил навстречу. Сразу скажем — старик сей прошел огонь и воду, командовал разведротой во время Отечественной войны, после попал в ГУЛаг и строил Волгодонский канал.

Дикий и Настя тоже выбрались из БМВ, пошли к дому. Старик разглядел лицо Дикого, хмыкнул и спросил:

— Живой хоть, сынок?

И сам себе ответил:

— А если живой, то теперь — не умрешь. А это кто? — спросил, кивнув на девушку. — За нее, небось, отмолотили?

— И за нее тоже, дед!

— Ладно. Счас тебя моя бабка справит. Пару дней — и будешь, как новый пятак!

— Пятаков-то, батя, давно нет.

— Нет, нет… А ты будешь! Как девушку-то величают?

— Настя. — Спасительница протянула руку и старик церемонно пожал ее.

— У нее неприятности были. Поэтому она и со мной, — постарался как-то объяснить присутствие девушки Дикий.

— Ты не оправдывайся! — кхекнул старик. — Привез так привез. Пойдемте в хату!

— Сперва надо машину загнать. — Дикий повернулся и пошел к машине. Его шатало из стороны в сторону.

— Может, помочь тебе?! — крикнул старик в спину.

— Не надо. Я сам.

— Ладно. Твоя-то другая у меня в схороне. Я ее как-то осмотрел. Ну и машину отгрохали! Чья будет-то?!

Дикий обернулся и ответил старику:

— Американская, батя. Американский джип.

— Американский… — Старик попробовал незнакомое слово: — Жип!

Дикий уже забрался в БМВ, когда дед крикнул с крыльца:

— А другая? На которой приехал?

— Немецкая.

— Тьфу ты, нуты! Дали им развернуться. Ладно, загоняй ее в сарай и пойдем к столу!

— Дед, считай, что это твой трофей!

—

Ну! — дед смягчился. — Трофеи я люблю.

Дикий стал разворачиваться, стараясь большой машиной ничего не повредить перед домом. С крыльца до него доносились слова старика, обращенные к Насте:

— Проголодалась, поди, с дороги? А я пока вам баньку стоплю. Украинцы, они не умеют баньки-то делать, а мы, чай, русские! Нам без баньки нельзя…

Дикий свернул за дом и загнал машину в сарай. Кое-как приковылял обратно.

А в большой и чисто подметенной горнице бодрая старушка в цветастом летнем платье хлопотала возле стола. Увидев вошедшего, близоруко сощурилась, охнула и запричитала:

— Что ж это такое делается на белом свете! Какие ироды-разбойники! Война, что ли, какая?

Дикий подошел к старушке и приобнял ее за плечи.

— Все нормально. Все нормально, — пробормотал смущенно. — Ну, — пошалили малость.

— Ты присядь, присядь!

Дикий сел к столу возле Насти.

— Дед! — приказала хозяйка. — Слазай в погреб. Мазь мою принеси.

Дед и бабка поругивались между собой, но выходило это у них не зло. От такой ругани хотелось смеяться. Настя и смеялась. Дикий тоже улыбался, только от улыбок болело лицо.

Старикам было скучновато жить одним, и они явно радовались гостям.

Лесничий приходился родным дедом одному из парней Дикого. Как-то парень обратился к Дикому за помощью — замучили, мол, дедушку браконьеры, которые не тайком по ночам шуровали в лесу, а в открытую заготавливали дрова, пилили и сам лес, целыми делянками вывозили на продажу. Лесничего поносило начальство. Дед полез на браконьеров, и его сильно помяли. Бабка еле его выходила… Пришлось Дикому взять несколько бойцов и пошуровать в округе, проехаться по адресам. За день они отметелили столько мужиков, что и со счета сбились, а вожаку браконьеров, который велел лесничего побить, Дикий прострелил ногу. На память…

Более никто без разрешенья лесничего в лес не лез.

Так и подружились они. Иногда Дикий брал парней, приезжал сюда отдохнуть, иногда что-нибудь чинил в доме.

Дед вернулся из погреба с небольшой темной бутылкой. Бабка тут же стала мазать Дикому лицо, сказав, что на ночь придется еще помазать.

— Это пока для смягчения, — добавила. — После баньки я тебя серьезней подлечу.

Мазь жгла лицо, но Дикий не сопротивлялся. Старикам казалось приятным заботиться о нем. Ему тоже нравилось.

Тем временем поспела картошка. К картошке хозяйка подала маринованные грибы и небольшие, хрустящие на зубах, огурчики собственного посола. Выставили хозяева на стол и большой жбан холодного кваса.

Захотелось есть! Дикий забыл это естественное человеческое желание за последние несколько суток. Язык, десны — все болело, но он уминал угощение за обе щеки.

— Аппетит имеется, парень. Жить будешь, — хвалила его старушка.

— Какое все вкусное. Настоящее, — благодарно говорила Настя.