Дикий Койот

Полуэктова Надежда Александровна

Его ладонь поглаживает мягкий холмик, а палец раздвигает влажные складки, вынуждая тело конвульсивно вздрогнуть.

– Я никогда не отпущу тебя, Хоуп Сингер, - обещает Джонатан, разводя её бёдра и устраиваясь между ними. – Никогда.

Движения кажутся мучительно медленными, и Хоуп прикусывает губу в ожидании боли. Это действительно больно, но голос над её ухом успокаивает, а губы касаются груди, оставляя отметки. Она цепляется за него, делая встречное движение и позволяя члену войти до упора. Джонатан рычит и завладевает её губами, почти выходя и погружаясь вновь.

Сингер

кажется, что сейчас она раскачивается на огромных качелях, где равновесие почти недостижимо, но полёт заставляет чувствовать себя живым человеком. Он двигается в ней размерено и долго, сжимая в ладонях полушария ягодиц, почти приподнимая её над постелью. Её стон проникает под кожу, и мысли мужчины, точно встревоженный рой ос, приходят в смятение. Торн останавливается, но лишь для того, чтобы перевернуть Хоуп на живот. Её пальчики сжимают простынь, а спина прогибается с удивительной покорностью. Мужская ладонь находит напряжённую грудь и зажимает острый сосок между пальцами. Он снова в ней, но теперь под другим углом. Запах у девушки совершенно волшебный, способный вытеснить из него всё, что он знал прежде. Торн срывается на быстрый и почти жестокий темп, ему отчаянно хочется перекрыть прошедшие недели напряжения за один миг. И девушка в его руках не пытается оспаривать его права. Она знает, что принадлежит только ему. Теперь – окончательно.

Глава 17, В которой герои отправляются домой

Её утро началось почти в обед и было наполнено странными ощущениями во всём теле. Сингер постаралась не улыбаться слишком глупо, но вскоре поняла, что бороться с естественными вещами совершенно бесполезно. Он был с ней: мужская рука покоилась на её бедре, а за плечами разливался жар его груди. Девушка сделала глубокий вдох и повернулась к Джонатану Торну, надеясь, что он ещё спит.

Босс выглядел гораздо моложе и спокойнее, чем когда-либо прежде. Сингер провела пальчиком по обнажённому плечу, коснулась лица и отметила, что скоро он превратиться в настоящего лесного человека: трёхдневная щетина была колючей и щекотала пальцы. Вставать с постели совершенно не хотелось, но существовала чисто физиологическая потребность привести себя в порядок.

Хоуп не стала одеваться: вчера он видел достаточно, чтобы у неё возникло смущение. К тому же Торн спал, как младенец, и не было похоже, что он собирается проснуться ближайшие пол часа.

Сингер настроила воду и едва не заурчала от удовольствия. Лёгкий дискомфорт прошёл, и теперь она испытывала лишь приятную лень и негу во всём теле.

Джонатан Торн наблюдал за тем, как покачиваются её бёдра, пока девушка потягивается и идёт в душ. Раздался шум воды, и мужчина сам не заметил, как оказался за дверью ванной, а потом и душевой кабинки. Она напряглась всего на одно мгновение, но тут же расслабила плечи, позволив ему руководить. Её тело говорило: это твои владения, только ты имеешь все права. И он с радостью пользовался этой привилегией, откидывая влажные волосы с шеи и прикусывая мочку уха.

***

Без четверти три позвонил Майлз. Хоуп не слышала, о чём шла речь, но сразу после разговора Торн без особой радости сообщил, что они могут вернуться в город, чему Хоуп была невероятно рада.

Время, проведённое с Джонатаном Торном наедине, было увлекательным, но совершенно разрушало привычный миропорядок официантки. Её босс дал понять, что хотел бы видеть её рядом постоянно, а для неё подобное представлялось сплошным лишением свободы. Лестно,

конечно, но дико раздражает.

Разумеется, она заявила, что отправится в свой уютный крошечный домик и выйдет на работу в свою смену. Торн (не переставая хмуриться) пошёл на уступки, но в дом зашёл первым и всё осмотрел.

– Они были здесь. Я чувствую запах на некоторых вещах.

При мысли, что кто-то посторонний копался в её белье, Хоуп передёрнуло.

– Но ведь с замком всё в порядке? И окна я закрываю…

– Ты хранишь ключ под цветочным горшком, - возразил Джонатан. – Это не самое надёжное место.

Хоуп поджала губы.

– Подонки, - сердито буркнула девушка, чем вызвала тёплую улыбку начальника.

– Эта проблема решается очень просто…

– О, нет! Даже не думай!

– Поверь, когда я познакомлю тебя с членами стаи, ты поймёшь, что и так окружена мною со всех сторон.

В тоне мужчины послышалось самодовольство, и Хоуп решила, что оно почти наверняка не лишено основания.

– Мне начать собирать вещи? – со смешком поинтересовалась девушка, ставя чайник. – У меня их не так уж и мало и я не расстаюсь с большей их частью.

Казалось, мужчина принял этот вызов. Он уже доставал из шкафа несколько книг, и Хоуп с умилением отметила, что он точно знает, какая литература ей особенно дорога. Работать вдвоём оказалось гораздо проще, чем ей представлялось. И хотя нижнее бельё оставалось совершенно интимной частью её багажа, тёмное кружево в сильных руках Джонатана смотрелось крайне возбуждающе. На мгновение изящная вещица задержалась в его руках, и Хоуп вспыхнула до корней волос.

– Это лучше оставить здесь, - сконфуженно прокомментировала девушка, порываясь отнять почти прозрачный бюстгальтер.

– Нет, - в тёмных глазах босса мелькнул огонёк. – Мне будет приятно увидеть тебя в нём сегодня ночью.

Она и не думала, что может покраснеть ещё сильнее.

Торн словно испытывал её на прочность, то и дело смущая игривыми замечаниями.

– Послушай, - Сингер пыхтела, старательно застёгивая раздувшийся от одежды рюкзак. – Я ведь удеру от тебя, если не перестанешь вгонять меня в краску!

Ей бы уже стоило привыкнуть к тому, как молниеносно двигается этот человек. И всё же Хоуп вздрогнула и испытала нечто похожее на страх, когда мужчина оказался рядом и мягко прижал её к полу.

– Можешь даже не тратить силы, - теперь в его тоне не было смеха, только какая-то собственническая нотка, за которой Сингер различила волчье ворчание: глухое и опасное.

В следующий миг глаза Торна смягчились, и он легко поцеловал лежащую под ним и растерянную девушку.

– Прости меня. Я знаю, что становлюсь тираном, но это… выше меня. Волк во мне взывает к обладанию.

Признание собственной несдержанности далось ему не слишком просто, и Хоуп только теперь вообразила, как тяжело, должно быть, удерживать и совмещать в себе зверя и человека.