Дикий пес

Лисина Александра

Лакр даже головой помотал, чтобы избавиться от наваждения. Но тщетно: подрагивающая на ветру листва по-прежнему отбрасывала веселые блики, легкий ветерок ласково ерошил кроны огромных деревьев, многочисленные птицы вдохновенно выводили затейливые трели, тихонько жужжала мошкара, под ногами стелился мягкий зеленый ковер, по которому хотелось во весь опор промчаться босиком, впереди мелькнула голубая лента кристально чистой реки…

— Мне казалось, нас с первого шага будут пытаться сожрать, нагадить на головы, кидаться шишками, плеваться, колоться и все такое прочее. Даже хуже, чем вчера. А это… Это что-то невероятное!

Перворожденные сдержанно удивились.

— Действительно. Почти как

дома.

Владыка Л’аэртэ с наслаждением вдохнул воздух.

— Это правда: тут легко дышится, словно лес для нас и создавался. Даже жаль, что я раньше не сподобился сюда заглянуть: здешние чудеса стоят того, чтобы их так защищали. Пожалуй, я соглашусь с Таррэном: здесь действительно самое восхитительное место для дома, какое только можно вообразить.

— Не больно-то расслабляйтесь, — усмехнулась в ответ Гончая. — На самом деле и звери, и птицы одни и те же. Ничего не изменилось за этот день. Мы всего лишь удалились от кордона, а так — никакой разницы. Деревья, ветки, шипы… даже ядовитая травка под ногами. Вон та бабочка, Тиль… да-да, та красавица с рыжими крылышками… может одним касанием усиков свалить тебя с ног. А вон та, беленькая, если присядет на кожу, сожжет ее до кости. Пенек слева от тебя на самом деле не пенек, а очень даже голодный ползун. Просто ты для него чересчур велик, поэтому он и прикидывается дохлым. Зато под дальним кустом притаился зверг и весьма напряженно размышляет, успеет ли кого-то умыкнуть, пока все зевают, или же нет? Если бы не я, точно бы попробовал, но мой запах он знает — не думаю, что рискнет нарываться. А если и рискнет, то не сейчас.

Братья, опомнившись, молниеносно подобрались и только сейчас заметили под желто-зеленым кустом непонятную плотную массу, которая прежде казалась игрой света и тени, но на самом деле ею не являлась. Поняв, что его заметили, пятнистый зверь решил все-таки не рисковать: фыркнув и сердито зашипев, проворно выскочил из укрытия и быстрее молнии скрылся за деревьями.

— Их тут много, — равнодушно сообщила Белка, когда наемники ошеломленно повернулись. — А прячутся так ловко, что даже мне порой бывает трудно заметить. С учетом того, что они и окрас могут под цвет окружающей растительности менять, считайте, что вам повезло. Этот зверь, кстати, уже немолод. Годика четыре как бегает по здешним местам. Опытный, матерый, иначе бы не утерпел: вы слишком хорошо подставились.

— Все равно, — растерянно огляделся Лакр. — Это неправильно. Нет, это, конечно, лучше, чем вчера, но такое впечатление, что нас… пропускают?

— Просто кордон — это своего рода предупреждение для тех, кто рискует сюда соваться: ради палисандра, золота, камней или мягких шкур. Он наглядно показывает, что будет с теми, кто пожелает идти дальше. И внятно говорит: если не побоишься, если смел и ловок — проходи, пробуй, охоться. Не нарушишь законов — уйдешь с добычей. Но если оплошаешь — не обессудь: станешь чьим-то обедом. В кордоне сосредоточена вся сила Проклятого леса, все его стремление остаться не разграбленным. Так он защищает себя от посягательств, а самое ценное прячет за шипами и иголками, как устрица — нежное нутро в раковине.

— Но мы ведь прошли? — неуверенно подал голос Ивер.

— Вы — первые за многие годы, кто видит истинные богатства этой земли. Но на самом деле наш лес не злой. Он просто привык быть один. Ему нравится такая жизнь. Он странный, необычный, не похожий ни на что, существующее на Лиаре. Но он по-настоящему живой. И очень хорошо знает, кого хотел бы здесь видеть, а кого — нет.

— Выходит, тебя он пускает внутрь?

— Точно, — кивнула Гончая. — Большая часть зверья хорошо знает мой запах и не станет связываться с теми, кто идет под моей защитой. Правда, это не заслуга хозяина — как я уже говорил,

в его отсутствие многие начали забывать, кто я такой и почему имею право тут охотиться. Но вот то, что я опасен, они помнят. Именно поэтому нам будет легче, чем Брегарису с его камнями, и поэтому же я вас сегодня… гм… коснулся.

Братья отвели глаза, стараясь не вспоминать, что им пришлось испытать, когда этим утром на их лбы ненадолго легла прохладная, но удивительно твердая ладошка.

— Это магия, — виновато улыбнулась Гончая. — Просто магия, ничего больше. На меня даже злиться трудно. Приходится кучу усилий прикладывать, чтобы вызвать хотя бы кратковременную неприязнь. Поэтому постарайтесь не думать о постороннем. Я никому не хотел сделать больно.

Стрегон почувствовал, как на нем снова взмокла сорочка. Больно, сказал Белик? Да если бы от этого стало больно, полуэльф бы только обрадовался! А это во много крат хуже! Потому что стоять неподвижно и чувствовать, как бешено колотится сердце, почти умирать под кротким взглядом голубых глаз… Нет, лучше с хмерой поцеловаться, чем испытать эту жуткую, пугающую, но дьявольски привлекательную силу.

Стрегон сжал челюсти, с трудом подавив желание коснуться щеки в том месте, где до нее недавно дотронулся Белик. Магия, это просто магия, наверняка эльфийская, иначе не смотрел бы Тиль так виновато.

— Терпите. — Голос Белки, правильно расценившей выражение их лиц, стал строгим. — Это всего на три дня, а потом можно будет смыть. Если кому станет невмоготу, скажите — уберу. Лан, ты как?

— Справлюсь, — пробормотал порозовевший эльф. — Хотя это нелегко: прав был отец. Не знаю, как тебя столько времени выносит Торриэль, и даже боюсь подумать, чего ему это стоит.

Она заметно помрачнела:

— Мне тоже нелегко, Лан. Но меня таким создали.

— Прости, я не это имел в виду. Просто твоя способность нравиться может свести с ума кого угодно.

— К сожалению, другой защиты в этом лесу для вас нет.

— Ничего, — устало растер виски Ланниэль. — Мы потерпим. А если что не так, пожалуйста, не церемонься.

Белка невесело улыбнулась:

— Не волнуйся. Двину так, что мало не покажется.

— Может, пойдем уже? Когда идешь, становится полегче.

Она без лишних слов отвернулась, сделав вид, что не заметила признательных взглядов от троицы эльфов и наемников, которым тоже приходилось несладко. Особенно от навязчивых, совсем неуместных мыслей, эмоций, желаний, догадок, коих в их головах сейчас бродило великое множество.

Конечно, им все было объяснено. Их заранее успокоили, что ничего постыдного в этом нет, потому что магию рун почти невозможно перебороть. Но люди все равно тревожно переглядывались, пытаясь узнать, что царит в душе соседа, непонимающе принюхивались, нервничали. Разумеется, стали менее внимательными, но стойкий запах эльфийского меда был способен защитить их от большинства напастей Проклятого леса. И ради этого стоило рисковать, позволяя им заглянуть под полог той тайны, которой окружила себя скрытная Гончая.

— А почему ты обустроил себе тропу недалеко от кордона? — вдруг поинтересовался Лакр. — Почему не здесь? Не напрямик через лес?

— Так короче, — ровно отозвалась Белка. — Примерно раза в два.

— Зато и опасней.

— Верно. Но мне иногда нужна опасность.

— Зачем? — изумился ланниец, незаметно втягивая ноздрями воздух, чтобы убедиться, что запах меда шел именно от Белика.

Гончая на мгновение повернула голову, одарив его ледяным взглядом, а потом тихо сказала:

— Время от времени мне нужно кого-нибудь убить, чтобы удержать свою звериную ипостась от срыва. С некоторых пор она осталась без истинной владелицы, поэтому мне приходится сдерживать ее за нас обоих. А это, знаешь ли, непросто.