Дикий убийца
Шрифт:
Я также хочу на некоторое время оставить некоторое пространство между мной и Левином. Я думала, что у меня лучше бы получалось соблазнять кого-нибудь, если бы у меня была такая возможность в прошлом. На самом деле, я никогда не думала, что у меня будет такая возможность. Я всегда предполагала, что меня выдадут замуж за кого-то, кого я не выбирала, за кого-то, с кем мой отец договорился о браке. И я никогда не видела себя в состоянии соблазнить кого-то, кого я действительно хотела, не совсем.
Теперь у меня есть самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела в своей
Я не хочу умирать, так и не узнав, на что это похоже.
Неудивительно, что Левин держится от меня на расстоянии до конца дня. Я укутываюсь в одеяло, как в пляжное полотенце, стираю одежду в соленой воде и раскладываю сушиться, старательно не глядя на него, когда развешиваю ее на камнях.
— От соли она станет жесткая, — замечает Левин, сидя на валуне возле нашего импровизированного лагеря и возясь с поврежденным радиоприемником. — Ее будет не очень удобно надевать.
— Лучше, чем пропитано кровью, грязью и потом, — парирую я, по-прежнему не глядя на него. — Вообще-то, я думала укоротить джинсы. Если бы я могла одолжить твой нож…
Я слышу, как он встает, идет по песку ко мне и протягивает его, вкладывая ручку в мою ладонь.
— Осторожно, — это все, что он говорит, прежде чем отступить обратно на пляж.
Стиснув зубы, я отрезаю ткань чуть выше колена с обеих сторон, проводя лезвием по ней немного сильнее, чем необходимо. Я отбрасываю остатки материала в сторону, оставляя шорты сушиться, возвращаюсь в лагерь и возвращаю Левину его нож.
Мне никогда так сильно не хотелось чем-то заняться. Даже дома, во второй половине дня, когда я должна была оставаться в своей комнате, потому что у моего отца были гости, которых он не хотел видеть ни со мной, ни с Изабеллой, у меня были книги, чтобы занять себя, или сад, в который я могла улизнуть. Теперь нет ничего, кроме тянущегося дня и вновь возникшего напряжения между мной и Левиным, которое нужно пытаться игнорировать.
Как только моя одежда высыхает, я хватаю ее и отхожу немного дальше по пляжу, чтобы одеться, наполовину надеясь, что Левин не сможет удержаться и украдкой посмотрит, как я натягиваю свои недавно обрезанные шорты, и блузку через голову.
Одежда в точности такая, как он и говорил, но это все же лучше, чем рубашка, наполовину пропитанная кровью. Порез на боку щиплет от соленой воды, и я морщусь, натягивая рубашку, чувствуя, как натягиваются швы. Я не замечала этого раньше, когда мы плавали, я слишком наслаждалась собой, но теперь я чувствую, как подкрадывается боль.
Я все равно иду прогуляться по пляжу, в основном для того, чтобы избежать неловкости с Левиным, пока он пытается поработать с радио. Когда
— Вот ты где, — говорит он, откидываясь на пятки и наблюдая, как загораются ветки. — Я надрывался над горячей плитой на ужин, — добавляет он, подталкивая ко мне один из пакетов с улыбкой, которая говорит мне, что он пытается сгладить ситуацию.
Я тянусь за пакетом с едой, решив пока оставить это в покое. Мы с ним ничего не улучшим, если будем ссориться, я это знаю. Если есть выход из этого положения, нам придется найти способ работать вместе, чтобы разобраться в нем или, по крайней мере, нам нужно будет ладить.
— Я хочу услышать больше о том, чем ты раньше занимался, — говорю я ему, ковыряясь в еде, проглатывая кусочек за кусочком. — Тебе не обязательно рассказывать мне о действительно кровавых вещах, если ты не хочешь. Просто… я не знаю. Что-нибудь авантюрное.
Левин посмеивается, сидя у камина.
— Подобных историй много, — говорит он, откусывая еще кусочек от своего ужина. — Тебе придется быть немного более конкретной.
— В скольких странах ты был? Во всех? — Я скрещиваю ноги, наклоняюсь вперед, проглатывая еще один кусочек, и тянусь за бутылкой воды, стоящей между нами. — Или только в большинстве?
— В большинстве, — говорит Левин, забирая бутылку с водой, когда я заканчиваю с ней. — Хотя я побывал практически на всех континентах. В Антарктиде ничего нет, пингвины нечасто заключают контракты с людьми. — Он улыбается мне, и я чувствую, как мои губы подергиваются в ответ, улыбка невольно расплывается по моему лицу.
— Какая твоя любимая страна?
— Хм. — Левин задумывается, откусывая еще кусочек и отставляя поднос в сторону. — Россия была домом, так что это довольно далеко в списке, даже если там произошло много смешанного хорошего и плохого. Франция прекрасна. Мне также особенно нравилось ездить в Японию, но я не часто там бывал. Их собственные организации, как правило, разбирались со всем до того, как мы добирались до этого.
— Не фанат Мексики? — Я дразню его и вижу, как напрягается его челюсть.
— Там достаточно мило, — говорит он более резким голосом, чем раньше, и я знаю, что снова зашла с ним слишком далеко.
— Ты когда-нибудь ездили куда-нибудь просто в отпуск? — Спрашиваю я с любопытством. — Просто для развлечения, не по делу?
Он тихо смеется, его лицо снова смягчается, совсем чуть-чуть.
— Не часто, — печально говорит он. — Раньше у меня не было времени. Синдикату не понравилось бы. А потом…
Его голос снова затихает, когда он замолкает, и я сижу там, наблюдая за ним по другую сторону огня. Я так много о нем не знаю. Так часто, я кажется, спотыкаюсь о тему, которая заставляет его замолчать, и я подозреваю, что это связано с его покойной женой. Все в нем интригует меня, заставляет желать его еще больше, узнать его не только физически, но и таким, какой он есть. Он старше меня, но это заставляет его казаться мудрым и сексуальным, это привлекает меня, а не отталкивает.